Материально-бытовое положение спецпереселенцев. Культурно-просветительные учреждения в спецпоселках
§ 1. Жилищно-бытовые условия жизни ссыльных
Выселение огромной массы крестьянства в восточные и северные безлюдные или малонаселенные районы СССР выдвинули на первый план решение так называемой жилищной проблемы. Это осложнялось, помимо всего прочего, тем, что выселение раскулаченных производилось в холодное время года, поэтому решать жилищную проблему нужно было немедленно. Заранее ее решить невозможно, так как постановление ЦК ВКП(б) о выселении раскулаченных крестьянских семей принято 30 января 1930 г., а первые эшелоны с выселяемыми вышли в начале-середине февраля. Ответственность за жилищно-бытовое устройство спецпереселенцев возлагалась на местные органы власти вселяемых районов, а расходы за решение этой задачи — на хозяйственные организации, которые должны были использовать рабочую силу ссыльно-переселенцев.
В постановлении СНК РСФСР от 10 апреля 1930 г. «О мероприятиях по упорядочению временного и постоянного расселения высланных кулацких семей» специальным пунктом записано: «Обязать хозяйственные организации, заключившие договоры на рабочую силу из числа высланных кулаков, принять на себя расходы по жилищному и бытовому устройству не только рабочих, но и их семей»1.
Учитывая негативный опыт первых месяцев массового выселения раскулаченных, когда на новые места, наряду с трудоспособными членами семей, высылались и нетрудоспособные, и дети, СНК РСФСР признавал «необходимым производить отправку на места поселения в первую очередь только трудоспособных членов кулацких хозяйств, оставляя на местах всех
нетрудоспособных и матерей с тем, чтобы их отправка производилась после обоснования на месте постоянного поселения высланных туда трудоспособных»2.
Между тем из районов сплошной коллективизации высылались целиком семьи раскулаченных в Северный край и в другие районы вселения, и на перевалочных пунктах скопились громадные массы переселенцев: в Вологде — 42 120 человек, Котласе - 32 008, Лузе - 14 210, Шелексне - 24 526, Холмо-горах — б 758, Обозерске — 3 344, Лепше — б 935, Коноше — 9 356, Череповце — 4 377, Сольвычегодске — 3 780, Великом Устюге — 3 824 человека; всего — 156 569 человек3. Наиболее крупным перевалочным пунктом была Вологда. В воспоминаниях вологодского врача В.В.Лебедева, лечившего в это время переселенцев, так описывается их положение весной 1930 г.: «Раскулаченных скопилось в Вологде множество. Их высылали далее, на север, в самые глухие, необжитые и гибельные места, а временно расселяли в вологодских церквях, большинство из которых уже было закрыто для богослужения. Там были построены нары, и людей битком набивали в церковные помещения, и вспыхнул тиф. Началось страшное... Вызывают меня тогда в губернское (окружное. — Авт.) ГПУ, а начальник говорит мне: "Не ликвидируешь тиф — расстреляю". Я пошел к одной из церквей вместе с гэпэушниками. Стоит у церкви охрана, а за дверьми — стон и крик. Открыли двери. А там — ад. Больные, здоровые, мертвые — мужчины, женщины, старики, дети. И живые кричат криком и тянут к нам руки: "Воды! Воды!" Много видел страшного в жизни, а такого не видел. И не выдержал, заплакал. А помогать как-то надо... Да, с тифом мы все же постепенно справились. Правда, людей погибло — тьма»4.
О таком же положении ссыльных кулаков в первые месяцы ссылки писал нарком внутренних дел РСФСР В.Н.Толмачев заместителю председателя СНК РСФСР Д.З.Лебедю. Об этом же сообщали и сами спецпереселенцы. По данным обзора ОГПУ о перехваченных с 15 по 25 мая 1930 г. письмах (Северный край), более чем в 2 тысячах говорилось о тяжелых жилищных условиях ссыльных. Из Архангельского округа, например, сообщалось: «Нас размещают как скот в сырые и холодные бараки и, наверное, собираются уморить как собак». Или: «Как мы здесь
будем жить, сверху течет вода, сыплется песок; дети зябнут и умирают целыми десятками».
Из Северо-Двинского округа спецпереселенцы писали: «Мы живем в бараках без пола, без потолка — как будки, в каждом бараке 200-250 человек; жизнь очень и очень трудная, уже хуже этого не может быть, страшно даже вспоминать, можно с ума сойти»5.
Даже через два года после выселения в Северный край 25 тыс. спецпереселенцев не имели постоянного жилья. А жилье, которое имелось, было непригодно для проживания. Так, в Прилузском районе, по признанию начальника Коми областного отдела ОГПУ, к концу 1933 г. «помещений для полного размещения спецпереселенцев не хватает, живут скученно, помещения холодные, ремонт и строительство срывается... Выстроенные дома стоят без рам, нет стекла... Строительство и ремонт в остальных районах приостанавливается за неимением продфонда, переключения рабсилы на лесозаготовку, отсутствием лесоматериала»6.
Виноваты в этом лесозаготовительные организации, поскольку 95% выселенных в Северный край раскулаченных передавалось им для использования в качестве рабочей силы. В некоторых районах почти все трудоспособные спецпереселенцы использовались на лесозаготовках: в Усть-Куломском районе, например, из 1 296 спецпереселенцев на лесозаготовках работало 1 276 человек (98,4%) и т.д.7 Как вспоминала бывшая спецпереселенка Дрождина Н.П., семья которой была раскулачена и выслана в 1930 г. в Коми область, мужчин «погнали... в глубь леса... и заставили строить в лесу временное жилье. Построили длинные-длинные общие бараки с общими нарами, отопляемые железными печами. Ох! Сколько в то время погибло народу от голода, холода, цинги и тифа»8.
Такое же положение с жильем спецпереселенцев было и в других районах спецпоселений. В Карелии, например, в районе Беломорско-Балтийского канала на полустанке Тугунда, где находился огромный лагерь в 25-30 тыс. человек, разместили выселенных из ЦЧО раскулаченных в бараках, освобожденных от заключенных. «Мы попали жить в барак с двумя ярусами нар, — говорилось в документальных записках бывшего спецпереселенца Ю.Анненкова "Кулацкие дети". — Из-за малых детей
нашу семью поместили на первый ярус. Бараки были длинными и холодными. Печи топили круглосуточно, благо с дровами в Карелии был полный достаток. Топили и делали уборку в помещении поочередно сами "кулацкие семьи". В нашей семье на работу в лес ходили отец и старшая сестра Поля. Так же было и в семье нашего дяди Пети...»
Заместитель наркома юстиции Карельской АССР Андреев, обследовавший спецпоселки на Нивастрое и Шальских разработках Карелгранита, в докладной записке наркому юстиции республики Заводову (27 февраля 1932 г.) сообщал, что жилищ-но-бытовые условия в спецпоселках неблагополучные: «чрезмерная скученность (жилплощади 1,3 кв. м на чел.), холодно и сырость в помещениях вследствие того, что в ряде помещений отсутствуют зимние рамы в окнах, крайний недостаток дров, а выстроенный новый дом похож больше на сырой подвал, чем на жилое помещение. Сушилки для одежды так и отсутствуют..., в большинстве помещений поставлены печки-времянки, вокруг которых обсушивается одежда и стираное белье, и в результате всех этих причин невероятно тяжелый воздух»9.
Обследование спецпоселков Коми области, проведенное летом 1933 г., показало неудовлетворительное состояние жилищно-бытовых условий жизни спецпереселенцев. Так, в спецпоселке Песчанка Усть-Усинского района на 382 семьи (1 036 человек) имелось 96 домов, многие из них недострое-ны: нет полов и потолка, «отстроены до крыши». Ни в одном из жилых домов не было постоянных печек, «печи устроены временные, большинство железные». Трубы «выведены на потолок в большинстве домов так, что дым и искры гуляют под крышей... В комнатах печка дымит так, что потолок и стены в большинстве квартир черные, как в бане», — говорилось в акте обследования10.
О состоянии жилья спецпереселенцев в Усть-Куломском леспромхозе свидетельствует акт обследования от 26 сентября 1933 г.: «Состояние занимаемых домов под квартиры находится совершенно в плохом состоянии, по строительству лишь закончено на 80-90% и по качеству лишь пригодно на 40-50%, в большинстве печи развалились, крыши рассыпаны, окна од-норамные и без стекол, почти дома представляют из себя скотный двор, нет никакого тепла и уюта»1'.
В спецпоселке Вок-Вад Сысольского района из 396 семей (1 712 человек) в отдельных комнатах проживало 330 семей, а 66 семей — по 2-3 семьи в комнате. «Качество постройки очень низкое... В жилдомах нет зимних переплетов из-за отсутствия стекла, отсутствуют черные полы, стены не обтесаны, не проконопачены, жилдома тоже холодные... Освещение керосиновое, но не хватает ламп и зачастую нет и керосина. Водоснабжение производится из ручейков»12.
Партийно-государственное руководство Северного края неоднократно обсуждало вопрос о хозяйственном устройстве и жилищно-бытовом положении спецпереселенцев края. Однако сколько-нибудь реальных сдвигов в этом отношении не произошло. В очередном постановлении президиума крайисполкома от 10 октября 1934 г., констатируя «значительное улучшение спецпоселков по сравнению с 1933 г.», крайисполком отмечал «неудовлетворительное состояние ряда поселков», требовавших «особой заботы местных организаций для закрепления спецпереселенцев». В связи с этим предлагалось «форсировать постройку индивидуальных домов за счет спецпереселенцев, выделяя им дефицитные стройматериалы» и лес. Одновременно с этим предлагалось «развернуть широкую кампанию по продаже имеющихся многоквартирных домов по действительной их стоимости с соответствующей скидкой»13.
Согласно Инструкции Наркомфина СССР и Наркомле-са СССР (1934 г.), жилые дома в спецпоселках, построенные за счет специальных ассигнований, разрешалось продавать в собственность спецпереселенцам со скидкой от 20 до 50% с оценки по балансу на 1 января 1934 г. с рассрочкой на 3 года. При продаже жилья в собственность спецпереселенцам скидки предоставлялись в следующих размерах:
«а) 50% — спецпереселенцам, в семьях которых приходится на одного трудоспособного человека от двух и более нетрудоспособных членов семьи, имеющим лучшие производственные характеристики и бережно относящимся к социалистической собственности;
б) 35% — спецпереселенцам, в семьях которых приходится не более одного человека нетрудоспособных на одного трудоспособного человека, имеющим лучшие производственные
характеристики и бережно относящимся к социалистической собственности;
в) 20% — всем прочим категориям спецпереселенцев»14 Отнесение спецпереселенца к одной из трех категорий для определения размера скидки со стоимости жилплощади производилось комиссией в составе: коменданта спецпоселка, представителя предприятия и представителя парторганизации предприятия. Выплата средств за проданное жилье производится спецпереселенцами ежемесячно равными долями. Но поскольку в то время спецпереселенцы Северного края, как, впрочем, и других районов не имели необходимых средств для приобретения или постройки собственного жилья, то эта идея не получила широкого распространения. По-прежнему спецпереселенцы жили в домах или бараках, построенных на средства хозяйственных организаций или ОГПУ.
К середине 1933 г. в Коми области в 37 спецпоселках построено 615 домов и 226 нежилых построек, но этого было недостаточно и все они нуждались в ремонте. В Усть-Куломском районе, где имелось 10 спецпоселков, только 10% спецпересе-ленческих семей жили в отдельных комнатах, а остальные — по 2-4 семьи в комнате. В Сыктывдинском районе (6 поселков) 30% семей проживало в отдельных комнатах; в Прилузском (5 поселков) — 64%, но на одного человека приходилось 2,2 кв. м жилплощади15. В целом, как отмечалось в ежегодных отчетах о состоянии готовности лесозаготовительных организаций к сезону лесозаготовок, «по большинству леспромхозов полная неготовность к зимним лесозаготовкам: жилые помещения на производственных участках не отремонтированы, бань и дез-камер нет», «жилищные условия кошмарные, бараки не освещаются, в щели задувает снег, мокрую одежду и обувь сушить негде, в бараках теснота и грязь», «в бараках темно, для освещения применяется лучина, печи не исправны и дымят».
В справке Коми облотдела ОГПУ от 15 сентября 1933 г. отмечалось, что к началу лесозаготовительного сезона трест «Комилес» должен был построить 847 объектов (бараки, бани, ларьки, конюшни) и 987 отремонтировать. На 10 сентября 1933 г. построено 188 объектов (22,1 %) и отремонтировано 429 (43,4%).
Рабочей одеждой и обувью спецпереселенцев, работавших
Глава шестая
на лесозаготовках, должны обеспечивать хозяйственные организации. Но все документы первой половины 30-х годов констатировали, что «спецодежда не выдается», «рабочие оборваны, разуты, раздеты». Даже в 1936 г., когда ситуация с обеспечением спецпереселенцев спецодеждой улучшилась, 70% спецпереселенцев Усть-Куломского района не имели обуви, и люди в 30-градусный мороз работали без тепой одежды и обуви «в лаптях, ботинках, полубосые»115.
Что касается снабжения спецпереселенцев продуктами питания, то оно осуществлялось трестом «Комилес» через местные районные и сельские потребительские общества из фондов специального назначения. Еще в августе 1931 г. в принятом Политбюро ЦК ВКП(б) решении «О спецпереселенцах», оформленном 16 августа как постановление СНК СССР, признавалось необходимым кооперирование спецпереселенцев на следующих основаниях: принимать их пассивными членами потребительской кооперации (платят вступительные, паевые и пр. взносы, пользуясь правами членов кооперации в отношении снабжения), но не имеют права участия в выборах и быть избранными в органы управления. Центросоюз должен был развернуть торговую сеть во всех пунктах расселения спецпереселенцев по указанию ОГПУ. При этом в районах наличия общей торговой и распределительной сети спецпереселенцы снабжаются из общей сети, а в районах отсутствия общей сети создать специальную; «во всех случаях снабжать спецпереселенцев на общих основаниях и по нормам соответствующих категорий рабочих и трудящихся членов их семей»17. 21 августа 1931 г. Центросоюз разослал циркуляр о порядке вовлечения спецпереселенцев в потребительскую кооперацию, указав, что в пунктах, где расположены только спецпоселки, кооперативы возглавляются уполномоченными край- или райпотребсоюзов. В местах расселения спецпереселенцев разрешается привлекать молодежь (18-23 лет) из семей спецпереселенцев в аппарат кооперативной сети (продавцы, кладовщики, счетоводы и т.п.) «из наиболее проверенной молодежи, порвавшей с контрреволюционным влиянием на них стариков»18.
На практике постановления ни центральных, ни местных органов власти и управления не выполнялись. Торговые точки (ларьки) если и открывались, то далеко от места работы и жи
тельства спецпереселенцев. В Усть-Вымском и Сыктывдинском районах, например, ларьки располагались в среднем на расстоянии 7 км от бараков, а спецпереселенцы поселка Крутояр в 1932-1933 гг. вынуждены были ходить за продуктами за 9 и 30 км. Планы завоза продуктов в ларьки систематически не выполнялись и спецпереселенцы нередко по нескольку дней не могли выкупить даже хлеб. К тому же зарплата трестом «Комилес» задерживалась: на 1 января 1933 г. задолженность составила 2 367 тыс. руб., а на 1 января 1934 г. — 2 440 тыс. руб.
На продукты питания устанавливались высокие накладные расходы. Так, в Усть-Вымском районе в 1934 г. конина, поступившая в ларьки по цене 2 руб. 40 коп. за килограмм продавалась спецпереселенцам по 3 руб., соль — вместо 12 коп. по 26-28 коп., морковь — вместо 30 коп. по 70 коп. и т.д. Снабжались спецпереселенцы во вторую очередь после вольнонаемных рабочих и сезонников. Нередко выдавалась недоброкачественная, а то и просто испорченная продукция. Это вынуждены были признать руководящие органы Центросоюза. В одном из приказов Всесоюзной автономной лесной секции (1932 г.) отмечалось, что «снабжение спецпереселенцев ухудшилось, в особенности по Северному краю, Уралу и ДВК». Нарушались директивы о снабжении спецпереселенцев продуктами питания и промтоварами. Это находило свое отражение в уменьшении и без того низких норм, обвешивании, невыдаче причитающихся продовольственных и промтоварных фондов, грубом обращении со спецпереселенцами и т.п., что «приводит к срыву снабжения и срыву основной поставленной перед нами задачи освоения этих кадров»19. Но даже эти урезанные продовольственные пайки спецпереселенцы не могли выкупить. Размер пайка напрямую зависел от объема выработанной продукции. Продовольственный паек могли получить только спецпереселенцы, выполнившие норму и получившие зарплату. Однако зарплата выплачивалась с большими задержками, доходившими до года, поэтому «полный выкуп продуктов по талонам спецпереселенцы не производят в силу неполного расчета по зарплате». Кроме того, руководители леспромхозов снимали спецпереселенцев с работ, заявляя, что «продуктов кормить вас нет и вы нам
90
не нужны, идите куда хотите» .
Тяжелые условия работы и жизни спецпереселенцев вынуж
дали их бежать с лесозаготовок. «Главной причиной бегства, — говорилось в одном документе, — является невыдача зарплаты за выполненные работы (есть задолженность за работы 1931 г. и сенозаготовку 1932 г.), в силу чего, не имея денег, спецпереселенцы не могли выкупить полагающегося им продовольствия и приобрести одежду и обувь», они «голодали и мерзли»21. В1932 г. в Северном крае бежало 15 571 спецпереселенец, в 1933 г. — 40 360, в 1934 г. - 12 696 и в 1935 г. - 8 003 человека, итого за четыре года бежало 76 630 человек, или треть выселенных в край кулаков. Помимо этого, в Северном крае умерло за эти годы 23 405 человек. Всего, таким образом, число беглых и умерших спецпереселенцев составило 100 тыс. человек, т.е. больше, чем их осталось в крае в 1935 г. (70 тыс.)22.
В циркулярном письме Г.Г.Ягоды от 21 июля 1931 г., разосланном ПП ОГПУ Казахстана, Урала, Северного края, Западной и Восточной Сибири и других районов спецпоселений, указывалось на «крайне тяжелые и неудовлетворительные» жилищные условия спецпереселенцев. В качестве постоянных жилищ используются бараки, в которых живут семьи «при исключительной скученности» (на Урале есть случай, когда на площади в 100 кв. м жили 400 человек), многие спецпереселенцы ютились с детьми в шалашах и иных примитивных жилищах без окон и печей.
На Урале, самом крупном районе спецпоселений (в конце
1931 г. здесь было расселено более полумиллиона человек), в
1932 г. предполагалось построить 36 535 домов, а построено было, по данным ОГПУ, 21131 дом, куда вселялись 97,8 тыс. семей (406,3 тыс. человек), а 32,3 тыс. семей (134,5 тыс. человек) ютились в шалашах, землянках и палатках.
О качестве жилья можно судить по такому признанию одного из органов ГУЛАГа: «Вновь отстроенные и заселенные дома имеют ряд недоделок и технических отступлений от правил стройки и плана, например: недостаточная световая площадь, неправильная рубка, вместо капитальных стен между квартирами устанавливаются тонкие тесовые перегородки, не доведенные до потолка, настилка полов... производится необтесанным накатником; сделанные оконные рамы и двери из сырого материала рассыхаются и образуют щели»24.
В Кизеловском районе, где к сентябрю 1933 г. имелось око
ло 28 тыс. спецпереселенцев, что составляло от 75 до 100% кадрового состава рабочих (шахта им. Калинина — 94%, К.-Из-вестянка — 95%, Лесозавод — 100%, шахта им. Сталина — 85% и т.д.) жилищные условия были ужасными. Спецпереселенцы жили в бараках, разделенных тонкими перегородками. В одной комнате «помещается по 2, 4 и 5 семей, налицо явная скученность, отсутствие какого-либо санитарного минимума... Как правило, в жилых помещениях идет стирка и сушка одежды (т.к. специальных сушилок нет), во многих помещениях протекает крыша. Есть случаи и худших квартирных условий — живут в неприспособленных под жилье помещениях — конюшня ЛПХ, бывший конный двор на шахте им. Сталина, семьи спецпереселенцев живут через тонкую перегородку со скотом», — сообщалось в одной из докладных записок органов ОГПУ25.
На 485 спецпоселков Урала имелось 414 бань, 92 вошебойки (дезкамеры), 103 медицинских пункта, 23 больницы, 34 детских яслей. Кроме того, было запроектировано построить для спецпереселенцев 228 столовых, 221 хлебопекарен, 368 ларьков. Фактически на 10 февраля 1932 г. имелось: столовых — 140, хлебопекарен — 140, ларьков — 301. Разумеется, этого было недостаточно, чтобы удовлетворить потребности спецпереселенцев. Как отмечалось в справке органов Наркомздрава: «Питание, как правило, неудовлетворительное и в подавляющем большинстве носит характер индивидуальный... Особенно скверно с питанием сп/пер. на лесозаготовках, где оно недостаточно по количеству и по качеству. Полное отсутствие жиров и мяса, дети получают те же продукты, что и взрослые, молока для детей не имеется. В Верхотурском районе много больных, страдающих от голода, в больнице нередки больные с голодными отеками»26.
Особенно в тяжелом положении оказались дети, так как ни молока, ни мяса, ни сахара они не получали. И хотя на ассигнования ГУЛАГа в первом квартале 1932 г. на 155 тыс. детей вместо сахара закупили около 25 тонн повидла, пастилы, варенья, положение не улучшилось. Дело в том, что на одного ребенка приходилось менее 2 граммов в день заменителей сахара. А если учесть, что часть закупленной продукции разворовывалось или использовалось не по назначению, то дети и эти крохи не получали.
Общественное питание было организовано безобразно. На
шахте Капитальная № 2 (Кизеловский район) столовая обслуживала до 1 ООО человек. «Вокруг столовой грязь, — отмечалось в докладной записке (сентябрь 1933 г.), — очереди за получением громадные. Спецпереселенец должен простоять 3-5 часов для того, чтобы получить обед, тогда как перерыв предоставляется только 1 час. Посуды в столовой нет, получают в банки из-под консервов, в кружки и т.п., помещение столовой настолько маленькое, что есть можно только на улице... В столовой № 5 Первомайского завода (кирпичный) 15 сентября было обнаружено испортившееся мясо с червями, его промыли карболовым раствором и пустили в ужин»27.
Ларьки и магазины, обслуживавшие спецпереселенцев, снабжались во вторую очередь, а нередко они вообще не получали товаров.
Бедственное положение спецпереселенцев усугублялось, как уже отмечалось, систематической задержкой выплаты зарплаты. Только по тресту Востоклес на 1 ноября 1933 г. имелась задолженность по зарплате спецпереселенцам в сумме 1 млн. 300 тыс. руб., «благодаря чему в ряде ЛПХ положение спецрабсилы отчаянное. Например, в Гагаринском, Верхотурском и Лобвинском ЛПХ спецпереселенцы голодают из-за отсутствия средств на выкуп пайка», — констатировал начальник ОСП ПП ОГПУ по Уралу Мовшензон (2 января 1934 г.)28.
В конце июня 1934 г. Свердловский обком ВКП(б) признал положение спецпереселенцев неудовлетворительным. Секретарь обкома И.Д.Кабаков на совещании районных комендантов ОСП ПП ОГПУ 23 июня 1934 г. говорил, что неудовлетворительное состояние спецссылки ведет к массовым побегам спецпереселенцев («от хорошего не побежишь»). Полномочный представитель ОГПУ по Уралу предлагал «изъять энное количество спецпереселенцев из трех районов, где налицо варварское отношение к спецссылке». Только за два года (1932-1933) на Урале бежало 153 тыс. и умерло почти 84 тыс. человек. И, несмотря на 34 тыс. человек нового пополнения и 11 тыс. родившихся, численность спецпереселенцев на Урале уменьшилась на 184 тыс. человек, составив на 1 января 1934 г. 300 тыс. человек29. Критикуя хозяйственные организации за «варварское отношение к спецссылке», И.Д.Кабаков вместе с тем вину за плохие жилищно-бытовые условия возлагал и на самих спец
переселенцев: «Уверяю вас, — говорил он, — эти же люди, скажи им, что они сегодня свободны, в том селе, откуда их взяли и куда разрешается ехать, бревна им никто не даст, а через год дом будет построен. Никакой Ураллес, Востокстальлес никаких ассигнований давать не будет, а дом он построит... А здесь плохая стена — но перестроили, плохой потолок, но сделали, окна, может быть, и не очень велики, но они были вставлены. Стена валится, потолок проваливается, окна бьются и палец о палец не ударяется. Это потому, что человек не полюбил своего места и он считает, что здесь он временно живет...»30
Вряд ли мог полюбить место каторги спецпереселенец, насильственно вырванный с корнями из родных мест, лишенный своего имущества и разлученный с родными и близкими людьми.
В обращении Отдела трудовых поселений УНКВД по Свердловской области от 14 февраля 1935 г. к хозяйственным организациям подчеркивалось, что вопросы жилищно-бытового устройства «имеют доминирующую роль в деле освоения трудпоселенцев и оседания их в местах поселения». Однако, отмечалось в обращении, состояние спецпереселенцев «в ряде предприятий крайне неудовлетворительное», недостаточно жилья, поэтому большая скученность, отсутствует благоустройство поселков, не хватает культурно-бытовых учреждений и т.д. Поэтому, требовал Отдел трудпоселений УНКВД, необходимо форсировать выделение специальных кредитов «на недостающее строительство, достройку и благоустройство поселков в 1935 г.»
На индивидуальное строительство спецпереселенцам в 1935 г. было отпущено 30 тыс. руб. с 50-процентной скидкой и 120 тыс. — на общих основаниях. Но и эти средства не были полностью освоены (73,8%). Жилищная проблема и через 6 лет ссылки не была решена31.
Вопрос о жилищно-бытовых условиях ссыльных являлся кардинальным и для районов Сибири. По признанию комендантского отдела Западно-Сибирского крайисполкома от 25 февраля 1931 г., выселение раскулаченных в необжитые северные районы, «разрыв с семьями, затруднения с продовольствием» и жилищным строительством «создают довольно сложную обстановку, разрешение которой затрудняется отсутствием ясных перспектив системы дальнейшего управления». В февра
ле 1931 г. только 40% спецпереселенцев жили в «халупах, землянках, бараках и т.п.» Ощущалась острая нужда в стройматериалах (железо, стекло и проч.). В условиях севера выселенные из южных районов страны (Украины) плохо приспособлялись к жизни в Сибири. Вопрос их акклиматизации, докладывал начальник комендантского отдела И.Долгих в крайисполком, «не может разрешиться в течение одного-двух лет, а потребует более длительного периода»32.
В северных комендатурах, где положение с жильем признавалось более благополучным, пятая часть спецпереселенцев в 1932 г. проживала в землянках. В выстроенных бараках и домах наблюдалась большая скученность: на одного человека приходилось от 1,2 до 1,6 кв. метра жилья, т.е. в 2,5-3,5 раза меньше, чем полагалось по договорам с хозяйственными организациями.
В южных промышленных комендатурах (Кузнецкстрое, Кузбассугле, Аджеро-Судженке) спецпереселенцы размещались в бараках, землянках (не утепленных) и «перспектив на перевод их в лучшее помещение в ближайшее время нет», — отмечали представители Сиблага ОГПУ и крайздравотдела33. Чтобы наглядно представить состояние жилья спецпереселенцев в южных комендатурах, достаточно привести следующие факты. Кузнецкстрой разместил 4 047 семей спецпереселенцев в 160 землянках, т.е. в среднем по 25 семей в землянке. На одного человека приходилось 2,1 кв. метра. Даже на предприятиях Цвет-метзолота, считавшегося более благополучным, при норме в 3 кв. метра приходилось от 1,65 до 2,8 кв. метра на человека34.
Особенно тяжелое положение спецпереселенцев, занятых в лесной промышленности. Инспектор Сиблага ОГПУ С.П.Носенко в рапорте от 22 ноября 1933 г. докладывал, что договора хозяйственных организаций с органами ОГПУ не выполняются. Спецпереселенцы размещены «в холодных, недостроенных и неблагоустроенных бараках и домах (Сосновка, Караси-Каргасокский ЛПХ, Могочино, Усть-Чулым)». Размещены они по 2-3 семьи «в одном помещении человек по 8-18 при полезной площади помещения до 24 кв. метров, почему в домах теснота, грязь, вонь, масса паразитов». На человека приходится от 1,3 кв. м вместо 3 кв. м по договору. «Несмотря на такую скученность, на то, что дома и бараки на 20-25% не покрыты, что при домах нет ни сеней, ни надворных построек, что жилища не побеле
ны, комнаты от кухонь не отгорожены, что нет вторых рам, а в первых стекла побиты и состоят из кусочков, либо заменены досками, тряпками, железками, что дома не оконопачены и в домах щели, недостаточно света, имеется ряд других недоделок — всякое строительство приостановлено с осени 1932 г., оставив неиспользованными сотни тысяч кредита (Каргасок-Сосновка, Караси, Могочино, Усть-Чулым, Красный Яр, Нарым)»35.
Массовое вселение в 1931 г. раскулаченных в Сибирь и, в особенности, в Нарымский край резко ухудшило жилищно-бы-товое положение спецпереселенцев. Как отмечал впоследствии начальник Отдела трудовых поселений УНКВД по Новосибирской области И.Долгих, только 35% спецпереселенцев были обеспечены жилплощадью в домах и бараках, остальные — в землянках и других малоприспособленных для проживания жилищах. Вместе с тем вызывают большие сомнения приводимые им данные об обеспеченности жилплощадью спецпереселенцев в 1932-1937 гг. (от 2,35 кв. м в 1932 г. до 4,8 кв. м в 1937 г.)зе. Об этом свидетельствуют и вышеприведенные данные инспектора Носенко в рапорте на имя Долгих, а также приказ полномочного представителя ОГПУ по Западно-Сибирскому краю Алексеева от 25 мая 1934 г., в котором, в частности, указывалось, что в Могочинской, Пудинской, Галкинской, Каргасокской, Бирилюс-ской комендатурах «спецпереселенцы находятся в неудовлетворительных жилищных условиях (не оборудованы землянки и бараки, в то же время комендатуры не использовали специально отпущенных кредитов на жилстроительство»...37 И даже в документах 1940-1941 гг. отмечалось, что, если в сельскохозяйственных комендатурах спецпереселенцы обеспечены жилплощадью от 3 до 5 кв. м (редко меньше) на человека, то в промышленных — жилищные условия были значительно хуже. В тресте «Прокопь-евскуголь», например, «положение с жилплощадью прямо угрожающее». В отчете Отдела трудпоселений УНКВД по Новосибирской области за первое полугодие 1941 г. прямо говорилось, что трудпоселенцы — шахтеры «живут в полуземлянках, которые с наступлением весны начали разрушаться»; 236 бараков временного типа также пришли в негодность. Несмотря на заверения хозорганов, «ничего буквально не сделано, и шахтеры-трудпосе-ленцы в количестве 4 725 чел. после ударной работы в шахтах не имеют возможности нормального отдыха».
Вопрос об улучшении жилищно-бытовых условий ставился перед обкомом ВКП(б), однако никаких решений не принималось. Руководство же Кузбасскомбината продолжало много говорить, много писать всяких директив, но реально вопрос не был разрешен. «Так как вся эта история с необеспеченностью жилплощадью длится буквально в течение 10 лет, так как трудпоселенцы работают там с 1930 г., вопрос назрел о том, чтобы его поставить перед наркомом угольной промышленности», — предлагал ОТСП УНКВД по Новосибирской области38.
В спецпоселках трестов Востоксибуголь (Иркутская обл.), Минусазолото (Красноярский край), предприятий Басьянтор-фа (Свердловская обл.) и других районов многие спецпереселенцы и в 1940-1941 гг. продолжали жить в бараках временного типа, построенных еще в 1930-1931 гг.
А в это время в обзоре ГУЛАГа НКВД о состоянии спецпоселений отмечалось, что в Орджоникидзевском крае, Моло-товской, Чкаловской, Свердловской, Куйбышевской областях, Бурят-Монгольской АССР, частично в Хабаровском крае и Челябинской области спецпереселенцы «расселены хорошо», имеют индивидуальные дома, отдельные квартиры и комнаты, предоставленные хозяйственными организациями. И только в Николаевской, Кировской областях и частично в Хабаровском крае спецпереселенцы размещены в общих бараках и по 2-3 семьи (13-15 чел.) в одной комнате. Жилье пришло в негодность и не ремонтировалось. На стройке № 15 Наркомнефти спецпереселенцы жили в неутепленных палатках, без печек. Вместо 15-20 человек в палатку вселялось 50-60 человек. В Кар-бинском районе Хабаровского края спецпереселенцы спали на сплошных нарах; дневной свет в бараках отсутствовал. В Магнитогорском и Копейском районах Челябинской области и в Алтайском крае многие семьи жили в землянках39.
В Казахстане основной жилой фонд, построенный в 1931 г., также пришел в негодность, не ремонтировался. На одного спецпереселенца приходилось 1,5 кв. м жилья. Несколько лучше было в домах, принадлежавших промышленным предприятиям — здесь на человека приходилось 2,5-3 кв. м жилой площади. Кроме того, 6 798 семей (по другим данным — 7 785) имели индивидуальные дома (всего в Казахстане расселено более 45 тыс. семей)40. Строились индивидуальные дома (избы) и в других районах
спецпоселений, в основном в сельскохозяйственных комендатурах (Нарым, Северный Кавказ, Свердловская обл. и др.). Однако отсутствие средств, нехватка стройматериалов, отвлечение спецпереселенцев на лесозаготовки даже в сельхозкомендатурах сказывались на темпах жилищно-бытового строительства.
Таким образом, даже за десять лет «кулацкой» ссылки жилищная проблема спецпереселенцев не была решена. Сотни тысяч ссыльных продолжали жить в землянках, полуземлянках, бараках временного типа, но и там не был соблюден установленный договорами с хозяйственными организациями размер жилплощади в 3 кв. м на одного человека. Основное внимание хозяйственных организаций и ведомств было обращено только на использование рабочей силы.
Говоря о жилищно-бытовых условиях жизни раскулаченных и высланных крестьян, нельзя не остановиться специально на их снабжении продовольствием и промтоварами. Известно, что в постановлении Политбюро ЦК ВКП(б) от 30 января 1930 г. и секретной инструкции ЦИК и СНК СССР от 4 февраля 1930 г. о мероприятиях по раскулачиванию и выселению кулаков предусматривалось, чтобы при конфискации имущества раскулаченным оставлялись самые необходимые предметы домашнего обихода и «необходимый на первое время минимум продовольственных запасов» и до 500 руб. денег на семью для устройства на новом месте. В действительности раскулаченных выселяли без продовольствия и других средств существования или таковые отбирали на месте вселения.
На новых местах спецпоселений нормы снабжения раскулаченных были действительно «голодные», нищенские. Как уже отмечалось, в начале марта 1930 г. ПП ОГПУ по Северному краю Р.И.Аустрин в записке по прямому проводу Г.Г.Ягоде и Е.Г.Евдокимову докладывал, что вопросы питания спецпереселенцев не решены, Наркомторг «до сих пор отделывался сабо-тажным молчанием» и только 2 марта было получено письмо НКТорга РСФСР, из которого видно, что «Наркомторг никаких продуктов не отпускает и вопросами снабжения не занимается». Такое положение, считал Аустрин, «ставит нас перед фактом голодания высланных семей» и просил ОГПУ срочно вмешаться в это дело и заставить НКТорг наладить снабжение высланных кулацких семей, хотя бы по голодным нормам41.
В директиве ОГПУ, направленной в марте 1930 г. ПП ОГПУ по Северному краю, сообщалось, что на б месяцев краю занаряжено (но не было получено): муки — 8 ООО тонн, крупы — 810, сахару — 300, чайного напитка — 120, соли — 280 и масла растительного (для детей) — 180 т.
Через месяц (7 марта 1930 г.) аналогичные директивы направлены полномочным представителям ОГПУ Сибири и Урала, в которых сообщалось, что решением Наркомторга от 3 апреля для 18,5 тыс. спецпереселенцев на два месяца, 92,5 тыс. — на три месяца и 5 тыс. — на пять месяцев — всего на 116 тыс. человек, занаряжено: хлеба — 3 056 тонн, крупы — 204, рыбы — 763, картофеля — 1 781, капусты — 1 018, сахара — 62, чайного напитка — 31, соли — 71,3 и масла подсолнечного — 34,9 тонны (для детей). Здесь на одного человека в день приходилось: хлеба — 300 гр., крупы — 20 гр., рыбы — 38 гр., картофеля — 170 гр., капусты — 100 гр., сахара — 3 гр., чайного напитка —1,5 гр., соли — 3,5 гр. и масла подсолнечного — около 3 грамм42.
26 июня 1930 г. Наркомторг СССР дал указания союзным объединениям о выделении для спецпереселенцев следующих фондов (табл. 22).
Отпускные цены на продукты для спецпереселенцев устанавливались на 15% выше существовавших в кооперации43. Но и такие низкие нормы при более высокой цене не были обеспечены. Об этом свидетельствуют данные, например, по Уралу (табл. 23).
Таблица 22
Фонды снабжения для спецпереселенцев (в тоннах)
Наименование продуктов
Северный край
Урал
Сибирь
Итого
Мука
17 403
13 658
9 743
40 699
Kpvna
1 647
1 363
989
4 026
Сахар
567,7
437,8
313,9
1 319,43
Масло раст.
273,6
166,1
113,6
553,6
Рыба
5 114,44
3 965,0
2 844,0
11 923,45
Мыло
100
100
60
260
Овес
2 160
3 600
2 400
8 1606 Источник: Ивницкий Н.А. Коллективизация и раскулачивание (начало 30-х годов). М., 1996. С. 265-266.
К тому же нередко продукты были недоброкачественные. Как отмечалось в докладной записке Административного управления Уральской области облисполкому и НКВД РСФСР от 10 ноября 1930 г., в Надеждинском леспромхозе выдавали «гнилую рыбу и мясо с червями»44. О том, что даже мизерного пайка спецпереселенцы не получали, свидетельствует распоряжение Центросоюза РСФСР «Об изменении норм снабжения спецпереселенцев хлебом», направленное 20 апреля 1930 г. Сибкрайсоюзу. В нем говорилось: «Вследствие напряженности хлебных ресурсов контингент хлеба, выделенный для снабжения переселяемых кулацких семейств, ... согласно распоряжению НКТорга РСФСР, уменьшается с 3 056 тонн до 1 461 тонн муки. В связи с изменением контингента НКТорг предложил Сибкрайторготделу по согласованию с ПП ОГПУ установить нормы снабжения указанной группы. В соответствии с уменьшением размера хлеба измените по согласованию с соответствующими организациями разнарядку на отгрузку хлеба, сделайте все необходимые распоряжения о недопущении перерасхода хлеба...»45
Заметим, что Сибкрайисполком 15 февраля 1930 г. просил наркоматы торговли СССР (А.И.Микояна) и РСФСР (Н.Б.Эйсмонта) выделить в распоряжение ПП ОГПУ по Сибирскому краю 4 288 тонн зерна и 13 240 тонн зернофуража. Выделено же 3 056 тонн муки, а затем сокращено еще в два раза.
Можно себе представить положение спецпереселенцев, норму выдачи хлеба которых уменьшили до 150 гр. в день, да к тому же не всегда получаемую!
Передача в мае 1930 г. в ведение органов ОГПУ хозяйственного, административного и организационного управления спецпереселенцами не улучшило положение ссыльных. Одним из первых распоряжений явилось информационное письмо ГУЛАГа «Об организации продовольственного снабжения спецпереселенцев» от 13 июля 1931 г. Одним из недостатков в организации снабжения, считал ГУЛАГ то, что, наряду со специальными фондами Наркомснаба, для спецпереселенцев отпускалось продовольствие хозяйственными организациями, использующими их труд: «Таким образом, на одних и тех же спецпереселенцев снабжение могло быть отпущено дважды: из специального фонда и в порядке снабжения отдельных хозяйственных предприятий. Как следствие должны были образоваться совершенно нецелесообразные запасы, особенно недопустимые в нынешних условиях напряженного состояния ресурсов страны...» Поэтому предлагалось принять меры, чтобы «не образовалось излишних запасов»46.
Как правило, спецпереселенцы, занятые в промышленности, должны обеспечиваться предприятиями, где они работали. Для членов семей устанавливались следующие нормы отпуска продовольствия (в день на едока):
муки
- 300 грамм
крупы
- 30 грамм
рыбы
- 75 грамм
сахара
-12 грамм
Для спецпереселенцев, занятых в сельском хозяйстве, нормы снабжения на человека устанавливались (в килограммах в месяц) в размере:
мука
-17,2
(573 гр. в день)
крупа
-1,5
(50 гр. в день)
рыба
-2,25
(75 гр. в день)
сахар
-0,8
(26 гр. в день)
чай натуральный
-17 грамм
(0,5 гр. в день) Материально-бытовое положение спецпереселенцев Для иждивенцев полагалось:
муки
- 6,0 кг в месяц
- 200 гр. на день
крупы
- 0,75 кг в месяц
- 25 гр. на день
рыбы
- 2,25 кг в месяц
- 75 гр. на день
сахара
- 0,36 кг в месяц
-12 гр. на день
чая-суррогата
- 0,09 кг в месяц
- 3 гр. на день
Эти нормы не соблюдались, спецпереселенцы не получали многих продуктов, в частности масла, а сахар поступал только детям и то далеко не всегда. Тем не менее ГУЛАГ ОГПУ предупреждал против «излишнего завоза в одни районы и недоснаб-жения других районов», поэтому предлагалось «иметь наблюдение не только за правильным расходованием продовольствия, но и правильным составлением... продовольственных планов и заявок с учетом действительного количества» работающих и неработающих членов их семей.
В то время как ОГПУ стремилось не допустить «излишнего» завоза и «излишних» запасов, спецпереселенцы и, в особенности, дети голодали. Жители спецпоселка Ампалык Анжеро-Судженской райкомендатуры (б. Томский округ) жаловались в Западно-Сибирскую краевую рабоче-крестьянскую инспекцию, что Тихеевская лесозаготовительная контора «обеспечивает нас с иждивенцами всего на 40% против той потребности, которой мы нуждаемся, а поэтому наши дети и остальные члены семьи, неспособные к труду, а получающие иждивенческий паек... добавляют разными травами, которые годны для питания животных, а не людей... К примеру приведем следующие травы: подорожник, осот, тальниковый лист, лист красной и черной смородины, лист малины, крапиву, лебеду, жалючку, картофельную ботву и много еще разной дряни. И просим вас разъяснить, можно ли всеми указанными продуктами кормить цвет будущего общества — детей, и что такое питание ужасно отражается на здоровье детей и самих рабочих. Дети некоторые уже едва передвигаются на своих ногах и по большей части лежат обессилевши где-нибудь в холодке вместо того, чтобы играть и резвиться»47.
Спецпереселенцы, занятые в лесной промышленности, в отношении снабжения и питания были «в настолько тяжелых
условиях», отмечала КК-РКИ, что «ставить вопрос об их закреплении, правильном производственном использовании и трудовом перевоспитании не приходится». Жаловались спецпереселенцы и на задержку зарплаты на 4-5 месяцев, но все было безрезультатно48. Поэтому, писали рабочие, не является ли это политикой Советской власти на вымирание спецпереселенцев49.
Голод, разразившийся в 1932-1933 гг., еще в большей степени охватил районы спецпоселений. В январе 1933 г. комендант спецпоселка Вуктыль (Северный край) в рапорте в рай-комендатуру докладывал: «Довожу до вашего сведения, что в связи с уменьшением нормы снабжения на нетрудоспособных... положение спецпоселенцев с каждым днем обостряется и становится угрожающим. Народ еле двигается. На почве недоедания население начинает пухнуть. Среди детей болезнь «трахома», есть случаи, когда дети совсем ослепли. Все это на почве недоедания. Прошу принять срочно меры, дополнительно выдать пайки». С августа 1933 г. дополнительные пайки для детей были отменены, «это обстоятельство, — сообщал комендант Усть-Куломского района, — неизбежно вызовет теперь среди детей истощение в массовом размере и на этой почве смертность»50.
Во второй половине 1930-х годов положение со снабжением спецпереселенцев несколько улучшилось, хотя и продолжало оставаться неудовлетворительным. В отчете Отдела исправительно-трудовых колоний и трудовых поселений УНКВД СССР по Хабаровскому краю от 7 февраля 1941 г. отмечалось, что снабжение спецпоселенцев в 1940 г. улучшилось в связи с введением закрытой системы торговли на промышленных предприятиях, но ухудшилось для спецпереселенцев, не имеющих постоянной работы, а также инвалидов, стариков и многосемейных. Иногда им отказывали даже в хлебе. Имели место случаи, когда в ларьках в течение месяца, кроме хлеба и махорки, ничего не было. Промтоварами спецпереселенцы снабжались через закрытую сеть не более 30-50%51.
Несколько лучше обстояло дело с продовольствием в районах сельхозколонизации — Нарыме, Казахстане, Северном Кавказе, где спецпереселенцы успели обзавестись индивидуальным подсобным хозяйством (огороды, скот, птица) или наладить подсобные промыслы. На материально-бытовом положении
спецпереселенцев сказалось также и то, что неуставные, а с 1938 г. и обычные сельхозартели спецпереселенцев оказались экономически более крепкими, чем колхозы окружающего населения. Сказались в этом трудолюбие, опыт и навыки раскулаченных.
§ 2. Медико-санитарное обслуживание спецпереселенцев
Массовое выселение громадной массы населения, включая детей, стариков и инвалидов, колоссальная скученность людей в местах временного и постоянного поселения, отсутствие самых элементарных санитарно-гигиенических условий жизни ссыльных, острый недостаток медикаментов и медицинского персонала, суровый климат Северного края и Сибири — все это привело к массовым заболеваниям спецпереселенцев, принимавшим характер эпидемий, захватывавших и местное население. Только в Архангельске в местах временного размещения ссыльных было сосредоточено 24 тыс. человек, главным образом, детей, женщин и стариков. Трудоспособное мужское население было отправлено в места постоянного поселения на строительство жилья (бараков, землянок, шалашей). Среди оставшихся в местах временного проживания членов семей спецпереселенцев массовое распространение получили различные заболевания (дизентерия, скарлатина, сыпной тиф и др.). Особенно страдали от этого дети. Так, в Архангельске с 26 февраля по 28 марта 1930 г. заболело 2 677 детей и 2 606 взрослых, а всего 5 283 человека или 22% размещенных в городе. Поэтому инспектора Наркомздрава и НКВД РСФСР, докладывая в Наркомздрав (копия в НКВД), предупреждали, что заселение Архангельска до 24 тыс., Вологды — до 20 тыс. человек «при развитии эпидемий неизбежно создает большую угрозу местному населению».
Отсутствие предварительного санитарного обследования вызвало постройку бараков в явно нездоровых (низменных) местах. Следование эшелонов с раскулаченными проходило по военным графикам с остановками только для заправки (углем и водой) паровозов. В пути теплушки («телячьи вагоны») с переселенцами не обеспечивались не только кипяченой, но и сырой водой, поэтому люди не только заболевали, но и умирали в пути.
В местах прибытия положение было не лучше. Дезинфекция одежды нигде не производилась, «вшивость колоссальная». Не устроены дезинфекционные камеры даже простейшего типа (серные ямы). Бани отсутствовали, а там, где имелись — за их пользование взыскивались деньги, которых у спецпереселенцев не было. Медицинское обслуживание спецпереселенцев фактически отсутствовало. Среди детей свирепствовали коклюш, корь, скарлатина. «Наблюдение за общим санитарным состоянием проводится очень слабо, за недостатком санитарных врачей; в бараке «Биржевая ветка» (Архангельск. — Авт.) два детских трупа лежали больше суток среди живых на нарах в ожидании медицинского осмотра», — отмечали инспектора НКЗдрава и НКВД52. Из 308 детей, направленных в больницы Архангельска, — 189 умерли. Это в течение одного месяца и только в Архангельске, а что было на периферии, не поддается учету, известно только, что за 9 месяцев (март-ноябрь) 1930 г. в Северном крае умерло более 21 тысячи человек.
Выселяя сотни тысяч разоренных (раскулаченных) крестьянских семей в необжитые и малонаселенные северные и восточные районы страны, советское партийно-государственное руководство понимало, что скопление огромной массы населения в местах временного, и постоянного поселения приведет к распространению заболеваний и даже эпидемий не только среди спецпереселенцев, но и местного населения. Поэтому уже в первые месяцы проведения операции по выселению раскулаченных приняло ряд постановлений.
9 марта 1930 г. СНК РСФСР принял постановление о мерах обеспечения медико-санитарного обслуживания переселяемых, в котором предлагалось Наркомату здравоохранения «в срочном порядке принять все необходимые меры, обеспечивающие систематический медико-санитарный надзор, как на месте посадки эшелонов переселяемых из районов сплошной коллективизации в северные и северо-восточные местности, так и по пути следования этих эшелонов по железным дорогам, а также на местах высадки и по трактам гужевого передвижения переселяемых»53. Для этого предлагалось организовать на пути следования переселяемых дезинфекционные пункты, где должны производиться обязательный осмотр эшелонов, сниматься больные, заменяться зараженные вагоны и т.п., а на местах вы
садки создаются дезинфекционные отряды и пункты медико-санитарной обработки прибывающих. Северному и Уральскому крайисполкомам поручалось обеспечить регулярное снабжение на местах высадки переселяемых кипятком.
Для руководства мероприятиями по предупреждению и борьбе с эпидемиями среди переселяемых создавалась в центре комиссия во главе с наркомом внутренних дел РСФСР В.Н.Толмачевым, куда вошли представители Наркомздрава, ОГПУ и Прокуратуры. Северному, Сибирскому, Дальне-Восточному крайисполкомам и Уральскому облисполкому предложено создать аналогичные комиссии. Предложения центральной и местных комиссий по вопросам медико-санитарного обслуживания и размещения переселяемых обязательны для всех соответствующих учреждений и организаций.
10 апреля 1930 г. СНК РСФСР постановлением «О мероприятиях по упорядочению временного и постоянного расселения высланных кулацких семей» создает специальный фонд в 1,5 млн. рублей для организации противоэпидемических мероприятий и медико-санитарной помощи пунктам временного и постоянного расселения ссыльных крестьян. Учитывая повышенный процент заболеваемости среди детей, Совнарком РСФСР предложил краевым (областным) исполкомам Урала, Сибири, Дальнего Востока и Северного края «принять необходимые меры при временном поселении и перевозке к созданию более нормальных условий для детей».
В специальном разделе постановления предлагалось «в связи с непрекращающимися заразными заболеваниями в Северном крае среди высланных и даже местных жителей» утвердить намеченные комиссией Толмачева ассигнования, сверх ранее отпущенных, 300 тыс. руб. на противоэпидемические мероприятия. В приложении к постановлению СНК РСФСР также констатировалось наличие эпидемических заболеваний среди переселяемых и местных жителей, особенно «в связи с переполнением отдельных районов Урала (Тобольск)», что создавало «весьма реальную угрозу вспышки эпидемии». Поэтому предлагалось комиссии Уральского облисполкома «срочно разработать и провести необходимые мероприятия, обеспечивающие предупреждение эпидемии»54. Как сообщал В.Н.Толмачев С.И.Сырцову, в условиях сурового климата, крайне тяжелого
жилищного положения, плохого питания, неудовлетворительной медицинской помощи заболеваемость у спецпереселенцев была в 5 раз выше, чем у местных жителей. В Тобольском округе, например, на 10 тыс. спецпереселенцев приходилось 1 159 больных против 226 — среди местного населения. Смертность составляла 21,6% от числа госпитализированных55.
На совещании по хозяйственному устройству кулаков в Сибирском крайисполкоме (июнь 1930 г.) председатель Томского окрисполкома Резчиков сообщал, что в Омске, Чаинске и даже Томске среди выселенных распространена эпидемия сыпного тифа, «обнаружилась большая вшивость среди тех, которые работали, потому что никакой медико-санитарной работы... не проводилось».
Неудовлетворительное положение с медицинской помощью спецпереселенцев вынужден был признать и представитель Сибирского крайздравотдела Лившиц: «Сейчас имеются изо всех округов тревожные сведения, главным образом, по Томскому, Омскому, что там развивается большая эпидемия из-за отсутствия питания, особенно имеются случаи смерти с голоду». Заявки здравотдела на средства на медобслуживание не выполняются.
В постановлении совещания признавалось «совершенно неудовлетворительное состояние медпомощи в районах заселения и начавшееся эпидемическое заболевание». В связи с этим предлагалось крайздравотделу «немедленно принять меры по усилению медпомощи», для этого признавалось необходимым выделение 50-100 тыс. рублей в распоряжение Сиб-крайздрава515.
Через полтора месяца (18 июля 1930 г.) краевая комиссия по расселению и устройству кулаков отмечала, что «медико-санитарное обслуживание, школьно-воспитательная работа, снабжение промтоварами и продуктами питания, в особенности детского, совершенно не налажено» и предлагала Сибздра-ву организовать медико-санитарное обслуживание спецпереселенцев, «обратив особое внимание на усиление медпомощи детям».
19 августа 1930 г. краевая комиссия вновь обсуждала положение спецпереселенцев в северных районах Сибири и, в частности, в Кулайской комендатуре и вновь признала неудовлетво
рительным положение с медобслуживанием спецпереселенцев. На 9 тыс. ссыльных имелся один фельдшер. Тяжелые климатические, материально-бытовые условия вынуждали спецпереселенцев к побегам. К июлю 1930 г. бежало более 6,6 тыс. человек, умерло — 80, свыше 200 человек было освобождено. Оставшиеся после этого 1 600 человек в большинстве своем составляли старики, дети и больные. По данным комиссии, обследовавшей Кулайскую комендатуру, заболеваемость среди спецпереселенцев доходила до 80% (дизентерия, желтуха и др.). Смертность резко возросла с июля 1930 г.57
Такое же положение с медико-санитарным обслуживанием было и в других районах спецпоселений. Так, на Урале в связи с вселением туда в 1930 г. примерно 150 тыс. человек резко возросла эпидемическая заболеваемость населения. Об этом говорят данные докладной записки Уральского облздравотдела (сентябрь 1931 г.). Число заболевших брюшным тифом в 1930 г. по сравнению с 1929 г. возросло на 2 тыс. человек, а за первую половину 1931 г. — еще на 3-3,5 тыс. человек и составило почти 15 тыс. человек; больных сыпным тифом за 6 месяцев 1931 г. увеличилось до 3 600 человек, т.е. в 2,5-3 раза больше, чем в 1930 г.; больных оспой — в 3,5 раза больше и т.д. Как отмечалось в справке, в августе 1931 г. заболело брюшным тифом 1 800 человек или в 2 с лишним раза больше, чем в среднем за месяц в 1929 г. Рост эпидемических заболеваний облздра-вотдел напрямую связывал «исключительно с новыми для области условиями ввоза массивных групп спецпереселенцев, адмссыльных и перегрузки этапами мест заключения... Водворение этих контингентов создало очаги эпидемии в Березниках, Соликамске, Чердынском, Ныробском, Ивдельском, Гаринском, Надеждинском, Таборинском районах». Причины этого, считал облздравотдел, связаны с возрастающей перегрузкой жилого фонда, совершенно неудовлетворительным барачным строительством, полной недооценкой хозорганами создания санитарно-бытового минимума, неумением медицинских организаций наладить противоэпидемическую работу. Создалась реальная угроза массового распространения сыпного и брюшного тифа. Вселение в 1931 г. 200 тыс. спецпереселенцев, которые в значительной мере проживали в палатках, шалашах и землянках, привело к еще большему рас
пространению заразных заболеваний. В северных районах свирепствовала цинга58.
В Кизеловском районе, где размещалось 48 656 спецпереселенцев, в начале 1932 г. было только 9 фельдшерских здравпунктов, имелось 7 врачей, 9 фельдшеров, 21 медсестра и 3 акушерки. Имелось только 6 бань, 13 дезкамер и 12 воше-боек. Фельдшерские пункты не имели отдельных помещений, а размещались в общих бараках. Громадная скученность спецпереселенцев неизбежно вела к сплошным заболеваниям. Так, например, на шахтах № 2 и 4 Кизеловского района на одного человека приходилось от 0,5 до 1,25 кв. м жилплощади; в Ме-ханском районе, в леспромхозе в бараке № 402, имевшем две комнаты-помещения, размещались 42 семьи (123 человека, в т.ч. 69 детей) и т.д.
Общее представление об обеспеченности медицинскими работниками спецпоселков Урала, в которых насчитывалось к 1932 г. более 500 тыс. спецпереселенцев, дают следующие данные облздравотдела. Весь медицинский персонал состоял из 73 врачей, 285 фельдшеров, 71 медсестры и 11 акушерок, т.е. один врач приходился на 7 тыс. человек, один фельдшер — почти на 2 тыс. Следует отметить, что 11 врачей, 217 фельдшеров, 29 медсестер и 6 акушерок были из числа спецпереселенцев и административно-ссыльных. Одна больничная койка приходилась почти на 1 тыс. человек спецпереселенческого населения. О масштабах заболеваемости среди спецпереселенцев можно судить по таким фактам. В Кизеловском районе в 9 фельдшерских пунктах в 1931 г. было 51 347 посещений больных, а количество койко-дней составляло 22 479. «Смертность среди детей была огромной, — говорилось в справке Уральского облздравотдела в Наркомздрав РСФСР. — Общими сведениями мы не располагаем, однако множество частных примеров раскрывают эту страшную картину». В Ново-Лялинском районе, например, в 1931 г. родилось 87, а умерло 347 детей, в Гаринском районе за два месяца родилось 32, а умерло 73 ребенка; в Перми, на комбинате «К» за два месяца (август-сентябрь) умерло почти 30% всех детей. Обращения в партийные и советские органы положение с детьми не меняли, поэтому нередко спецпереселенцы сами пытались сделать все возможное, чтобы спасти детей от гибели (организовы
вали детские ясли и площадки, чтобы изолировать детей от больных и т.п.)59.
Еще хуже обстояло дело с медико-санитарным обслуживанием спецпереселенцев в Сибири. 6 апреля 1930 г. заместитель наркома здравоохранения РСФСР Прядченко в предписании заведующему Сибирским крайздравотделом Тракману констатировал, что в связи с большим скоплением переселяемого кулацкого населения в районах вселения в ряде мест отмечаются «случаи эпидемических заболеваний, угрожающих не только повышенной смертностью переселяемых, но и заносом эпидемии в районы окружающего населения». Поэтому предлагалось крайздра-вотделу по согласованию с органами ОГПУ срочно разработать мероприятия по борьбе с эпидемическими заболеваниями и обеспечению пунктов скопления спецпереселенцев врачебным персоналом, медикаментами, другими средствами борьбы с эпидемиями. 14 апреля 1930 г. крайздравотдел сообщал НКЗдраву РСФСР, что его просьба в крайисполком об отпуске 42,3 тыс. рублей на временный наем среднего персонала для сопровождения ссыльных от разгрузочных пунктов до мест поселения, на покупку походных аптечек, санобработку была отклонена.
Получив от ПП ОГПУ по Сибирскому краю сведения о дислокации комендатур, где будут размещаться раскулаченные, крайздравотдел возбудил ходатайство перед крайисполкомом о выделении ассигнований на содержание врачебно-больнич-ных отрядов в 11 комендатурах (347,9 тыс. руб.), но средств на это не получил. Своих возможностей (средств и медперсонала) крайздравотдел не имел, поэтому просил НКЗдрав оказать помощь60.
О медико-санитарном состоянии спецпереселенцев на местах рассказывалось, в частности, в письмах-сообщениях в Омский окрздравотдел заведующего Усть-Ягильятским фельдшерским пунктом от 20 апреля и 31 мая 1930 г. «Сообщаю тебе, — писал заведующий, — в настоящее время кулацкие дети всех возрастов находятся в самых плохих условиях. В отношении питания, возьмем от 2 месяцев и до 7 лет: ни молока нет, мяса нет, сахара, никаких жиров и никаких круп нет. Хлеба не хватает — ржаного пайка, и идет полнейшее вымирание детей... Я уже писал, чтобы отпустили хотя сахару или круп каких-нибудь, грудные дети некоторые не сосут грудь матери, или нет моло
ка в груди, ребенок только остается исключительно на одной воде. Сильно свирепствуют желудочно кишечные заболевания среди детей на почве голода матери...» Заведующий фельдшерским пунктом просил прислать хотя бы «искусственного молока... и то бы было хорошо».
Прошло больше месяца, а положение не изменилось, поэтому заведующий пунктом вновь пишет: «Результатов никаких не получено, а посему еще добавляю: за последнее время больных увеличилось, болезни в большинстве прогрессируют, общее опухание тела, кровавые поносы, сверлящие боли в животе, катары, простые поносы, запоры, вздутие животов и перотониты — страдают все возрасты, дети и взрослые, дети опухают и помирают от недоедания. 75% населения имеют вид тела истощенного, землянистого цвета... Видя на глазах такую мучительную картину — голода и голодной смерти, я в особенности прошу дать ответа, какие приняты меры в отношении вышеперечисленных заболеваний, так как питание совершенно отсутствует, только выдается рожь цельем, 15 фунтов на месяц...
А посему, считая недостатком со стороны медицины и нашей политики, мучение детей полуголодной смертью, и на все вышеизложенное на некоторые вопросы дать те или иные указания»15'.
В предписании Наркомздрава Уральскому и Сибирскому отделам здравоохранения от 1 июня 1930 г. признавалось «исключительно неудовлетворительное» медобслуживание спецпереселенцев: в местах вселения «не оказывается почти никакой медицинской помощи, вследствие чего усиленно развиваются эпидемические заболевания, что ведет за собой повышенную смертность переселенцев и заражение окружающего населения». Наркомздрав вновь предлагал разработать необходимые меры медобслуживания. На что Сибкрайздрав 16 июня 1930 г. отвечал, что денежные ассигнования на медико-санитарное обслуживание спецпереселенцев были «резко сокращены, а с начала нового бюджетного года (с 1 октября. — Авт.) отпуск этих кредитов будет прекращен совершенно». Урезка сумм крайздраву «послужили причинами ухудшения медико-санитарного обслуживания переселенцев»62.
Недостатка в директивах, постановлениях и распоряжениях как центральных, так и местных органов об устройстве
спецпереселенцев, в том числе и о медико-санитарном обслуживании, не было. В известном уже постановлении СНК СССР от 16 августа 1931 г. «О спецпереселенцах» один раздел посвящен медико-санитарному обслуживанию. Правительство утвердило разработанный НКЗдравом и ОГПУ план строительства и организации лечебной сети, возложив оказание лечебной помощи на НКЗдрав, а строительство медико-санитарных объектов на хозяйственные органы. В тех районах, где поселковое строительство вели органы ОГПУ, на них возлагалось и строительство амбулаторий, больниц, бань и квартир для врачей. Средства на строительство лечебных и санитарных учреждений (в том числе бани и водоснабжение) предусматривались за счет специальных ассигнований хозорганам.
СНК СССР принял к сведению сообщение НКЗдрава о том, что сделаны распоряжения о переброске в районы спецпоселений 135 врачей (на Урал — 53, в Сибирь — 30, Казахстан — 27, Северный край — 15 и др.) и 754 фельдшеров, в том числе 200 человек из окончивших медтехникумы, остальные — за счет выявления фельдшеров из состава спецпереселенцев.
НКСнабу по согласованию с ОГПУ предлагалось установить порядок снабжения детей спецпереселенцев. Круглых сирот спецпереселенцев предлагалось передать на попечение органов НКЗдрава и НКПроса, которые должны поместить их в закрытые детские учреждения в пределах края или передать в семьи местного населения и спецпереселенцев, имеющих удовлетворительные жилищные и материальные условия.
Кроме организации сети лечебных учреждений, НКЗдрав должен был выделить специальный эпидемический фонд, организуя борьбу с заразными болезнями в поселках спецпереселенцев. Центросоюз обязан завезти в спецпоселения предметы санитарии и гигиены, и в первую очередь мыло63.
Как видим, программа медико-санитарных мероприятий была довольно обстоятельной, но, к сожалению, она, так же, как и предыдущие, не выполнялась. Об этом можно судить, в частности, по совместному распоряжению Западно-Сибирского крайисполкома и ПП ОГПУ по краю от 27 ноября 1931 г., в котором отмечалось, что санитарно-бытовые условия спецпереселенцев «все еще продолжают оставаться крайне тяжелыми». Чрезмерная скученность при «малом количестве бань
и почти полном отсутствии прачечных и вошебоек сопровождается развитием вшивости и является угрозой усиления сыпно-тифозных заболеваний, уже появившихся в некоторых комендатурах». Водоснабжение из естественных водоемов «служит причиной распространения брюшно-тифозных заболеваний»134. Вот некоторые фактические данные об этом. На 15 ноября 1931 г. по всем комендатурам края имелось только 46 колодцев, т.е. один колодец на 900 семейств при норме — колодец на 100 семейств; дезкамер построено 11 вместо 300, вошебоек — ни одной. За 15 дней ноября 1931 г. заболело брюшным тифом 176, сыпным — 186 человек65.
О неблагополучном положении с устройством спецпереселенцев сообщал Ягода Сталину в докладной записке от 4 января 1932 г. Хотя он и пытался представить положение спецпереселенцев лучше, чем оно было на самом деле, тем не менее вынужден был признать серьезные недостатки в жилищном строительстве, снабжении, материально-бытовом положении, медико-санитарном и культурно-просветительном обслуживании ссыльных.
26 января 1932 г. комиссия ЦК (председатель Я.Э.Рудзутак) специально обсуждала вопрос о санитарном состоянии и культурно-бытовом обслуживании спецпереселенцев. В постановлении комиссии указывалось на необходимость принятия «решительных мер к оздоровлению районов спецпереселения и уменьшению смертности, в частности детской». Исходя из этого признавалось необходимым организовать в районах, пораженных эпидемическими заболеваниями (Северный край, Урал, Казахстан, Сибирь) специальные комиссии из представителей край (обл.) РКИ, ПП ОГПУ и здравотделов, с привлечением руководителей хозорганов, использующих труд спецпереселенцев, возложив на них ответственность за принятие мер по ликвидации эпидемий (госпитализация больных, проведение санитарной обработки и дезинфекции и т.п.).
Комиссия обязывала наркоматы, использующие труд спецпереселенцев (НКТяжпром, НКЛес, НКПС, НКЛегпром, НКЗем и НКВнешторг), и руководителей хозобъединений до 1 апреля 1932 г. закончить строительство жилищ (по 3 кв. м на человека) и подсобных санитарно-гигиенических учреждений с достаточной пропускной способностью. НКЗдрав РСФСР в
месячный срок должен был направить в районы спецпереселения не менее 100 передвижных дезкамер. НКЗдраву комиссия указала на невыполнение постановления о мобилизации из центральных районов медицинских работников и обязывала НКТруд СССР совместно с НКЗдравами РСФСР и УССР срочно закончить мобилизацию врачей и перебросить в края спецпереселения 350 фельдшеров и акушерок из центральных районов СССР.
Организовать на ближайшие 6 месяцев дополнительное питание наиболее слабых детей младшего возраста (до 8 лет) через сеть общественного питания в детяслях, дошкольных учреждениях, детских столовых и путем выдачи продуктов на руки. Организация дополнительного детского питания возлагалась на потребкооперацию по согласованию с органами здравоохранения, установив количество детей до 8 лет, получающих добавочное питание, в 20% их общего наличия. Кроме того, предлагалось НКСнабу выделять в течение 6 месяцев 50 тыс. продовольственных пайков. Для удешевления дополнительного детского питания выделить 1 млн. руб. за счет средств ОГПУ. НКФину ассигновать 5 млн. руб. для борьбы с эпидемиями, 10 млн руб. для расходов по организации школьной сети и начального образования и 2 млн. руб. для обеспечения больных стариков.
28 января 1932 г. Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило эти предложения комиссии ЦК, а 21 февраля они были оформлены как постановление СНК СССР611. Эти постановления, как и многие предыдущие, центральными ведомствами, хозяйственными организациями и местными органами не выполнялись. Об этом свидетельствует, например, постановление СНК СССР от 4 апреля 1932 г. о хозяйственном устройстве и трудовом использовании спецпереселенцев Западной Сибири и Северного Казахстана. Совнарком СССР констатировал «преступное отношение правления Запсибтреста к делу хозустройства и трудового использования переданного ему контингента спецпереселенцев», которое выразилось в израсходовании свыше миллиона рублей, предназначенных на жилстроительство, не по назначению; в невыполнении Кузнецкстроем плана жилищного, культурного, бытового и медстроительства67. Этим все и ограничилось.
18 июня 1932 г. начальник Сиблага ОГПУ Биксон докладывал секретарю Запсибкрайкома Эйхе, крайисполкому, ПП ОГПУ по Западной Сибири и ГУЛАГу ОГПУ об устройстве спецпереселенцев в крае68. В докладной записке сообщалось, что спецпереселенцы, работающие в леспромхозах, «в массе своей голодают... дело доходит до того, что спецпереселенцы едят коренья и дикорастущие травы, что вызывает отравления и пр.» В некоторых ЛПХ, отмечалось в записке, «выдаются в качестве продуктов питания овес и отруби, но чаще всего люди попросту голодают». Медицинская помощь в большинстве случаев не оказывалась. В Новокусковском ЛПХ до 50% рабочих-спецпереселенцев болели малярией. В Томском районе инфекционные больные находились в одних помещениях со здоровыми. Больные и инвалиды снимались со снабжения; семьи умерших от увечья также лишались продовольствия69. В северных комендатурах в связи с отсутствием овощей значительное распространение получили заболевания цингой и куриной слепотой, достигавшие 30% к численности спецпереселенцев.
Не улучшалось медико-санитарное положение спецпереселенцев и в промышленных комендатурах. Западно-Сибирская краевая КК-РКИ осенью 1933 г. отмечала, что вследствие «чрезвычайной скученности, непригодности и антисанитарного состояния жилищ, недостатка воды и отсутствия в продуктах питания белковых веществ и витаминов... значительно распространены острозаразные заболевания, приводящие к большой смертности». В Прокопьевске за 8 месяцев 1933 г. сыпным и брюшным тифом заболело 616 человек. Заболевания калитом приняли массовый характер и охватили в некоторых поселках Кузбасса до 80% спецпереселенцев. Общая смертность за январь-август 1933 г. составила 3 400 человек (4% от всего контингента), при этом детская смертность достигала 10%, т.е. в два с лишним раза превышала рождаемость. На лесоразработках отсутствовали даже простейшие медикаменты и прививочные средства70.
Такое же положение с медико-санитарным состоянием было и в спецпоселках Северного края и Урала. Вот иллюстрация к сказанному. В акте обследования заболеваемости в спецпоселке Индан (Коми области) от 3 июня 1933 г. говорилось, что заболеваний и голодных отеков — 92, цингой — 88, туберкулезом — 8, сердечно-сосудистых и других заболеваний — 26. «За
болевания голодных отеков и анемии наблюдаются большой процент среди работников, которые сильно ослабли за период лесозаготовительных работ, ... вследствие чего и получается большая смертность», — утверждалось в акте обследования подписанного комендантом Колодиным, врачем Ереминым и фельдшером Штольвингом. Люди употребляли в пищу: пихту, березу, мох, силос картофельный, разные травы71.
Комендант поселка Сапыч (Сыктывдинский район) 25 июня 1933 г. докладывал райкоменданту о том, что санитарный надзор осуществляется санпятерками и фельдшером «слабой квалификации» из спецпереселенцев. Смертность большая, трупы зарываются на 15-20 см, поэтому «на кладбище невозможно зайти от запаха»; зарывали (складывали) трупы умерших в силосную яму, прикрыв их землей в 50 см толщиной, «в яме вода и запах невозможный от гниения трупов». Медикаментов нет72.
Общее число умерших спецпереселенцев в Коми области за первое полугодие 1933 г. составило 2 562 человека, из них детей — около 700 человек73.
Вспоминая это время, спецпереселенка А.С.Нагдаева, работавшая на строительстве Синайского трубного завода (СТЗ), рассказывает: «Особенно тяжелыми были 1932-1933 годы. Голод, холод в бараках... Начались болезни, особенно тиф. Был даже барак тифозный. Люди ходили либо опухшие, либо истощенные, худые. Многие умирали. Помню очень хорошо разговор мамы с соседками: "Сегодня вывезли 14 гробов". Особенно гибли малыши. Хоронили в Каменке на горе, около церкви, кажется, "Покровская"... С лета 1933 г. я начала работать, мы, подростки, работали с мая до 1 октября за хлебную карточку да обед на работе: кусок хлеба, перловый суп, перловая каша. Я не помню, получала ли я деньги»74.
Другая спецпереселенка К.Т.Короченцева тоже вспоминала 1933 год: «Люди умирали от голода... Идешь на работу или с работы по дороге и видишь — на дорожке то тут, то там лежат трупы. Под изгородь сядет человек и умирает, там под пеньком лежит покойник (они тоже шли на работу и не дошли). Весной и летом покойников закапывали, а зимой не хоронили, а складывали трупы в дощатый сарай, и только с приходом весны хоронили»75.
Декретного отпуска спецпереселенцам не давали ни до родов, ни после родов, от тяжелой работы в лесу не освобождали, поэтому многие женщины и дети часто болели и умирали.
Таблица 24
Рождаемость и смертность спецпереселенцев в 1932-1934 гг.
Районы спецпоселений
1932 г.
1933 г.
1934 г.
родилось
умерло
родилось
умерло
родилось
умерло
Урал
б 540
32 645
3 894
51010
3 157
10 970
Северный край
1 594
4 664
1 606
15 355
403
2 192
Западная Сибирь
3 975
15 616
5 557
26 709
5 132
9 082
Восточная Сибирь
1444
14 479
1079
2 022
840
3 415
Дальне-Восточный край
531
901
688
6 529
661
1 290
Алдан
78
188
116
226
92
118
Северный Казахстан
1476
21344
1 535
25 293
1 794
6 018
Южный Казахстан
425
1867
547
6 937
377
658
Средняя Азия
499
4156
241
3 469
301
518
Украина
383
704
152
2 379
179
538
Нижегородский край
146
211
177
638
77
403
Ленинградская обл.
465
1090
438
835
333
600
Северный Кавказ
703
2 845
341
7 107
311
1 585
Средняя Волга
54
411
74
1 155
30
241
Башкирия
105
1090
257
1066
244
602
Бел бал т-комбинат
15
76
202
1 777
Всего:
18 053
89 754
17 082
151601
14 033
40 012 1
Источник: ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 89. Л. 208-210.
Тяжелый труд, полуголодное и голодное существование, антисанитарное состояние жилищ и поселков, отсутствие сколько-нибудь удовлетворительной медицинской помощи — все это вело к массовым заболеваниям и в конечном счете к гибели со
тен тысяч людей. В1930-1931 гг. умерло от голода и болезней, по нашим подсчетам, не менее 400 тыс. человек, а в 1932-1933 гг. — еще около 300 тысяч спецпереселенцев, т.е. в 6 раз больше, чем родилось. Конкретные данные рождаемости и смертности спецпереселенцев в 1932-1934 гг. дает табл. 24.
Таким образом, за три года (1932-1934) умерла почти четвертая часть (24%) спецпереселенцев, в то время как родилось немногим более 4%, или в 6 раз меньше, чем умерло. Всего же за 1930-1941 гг. умерло не менее 800 тыс. человек, не считая погибших в результате побегов (в 1932-1940 гг. бежало свыше 600 тыс. человек — возвращено из побегов не более половины, значительная часть остальных погибла в сибирской тайге и северных болотах). Следовательно, общее число погибших в ссылке составит не менее одного миллиона человек.
Разумеется, высокая смертность объясняется не только уровнем медико-санитарного обслуживания спецпереселенцев, но и жилищно-бытовыми и материальными условиями их жизни. Словом, совокупность всех этих факторов сказалась на демографической ситуации районов спецпоселений.
§ 3. Образование и культурно-просветительные учреждения в спецпоселках
В первые годы «кулацкой ссылки» вопросы школьного образования и культурно-просветительной работы среди спецпереселенцев практически не решались. Основное внимание обращалось на хозяйственно-бытовое устройство ссыльных (как это делалось, видно из предыдущего материала).
В числе сосланных в 1930-1931 гг. семей насчитывалось более полумиллиона детей, значительную часть которых составляли дети школьного возраста 8-11 лет (школа-четырехлетка). И хотя в постановлении ЦИК и СНК СССР от 3 октября 1930 г. о спецпоселках указывалось, что «если в специальном поселке не имеется необходимых социально-культурных учреждений (школ, пунктов медицинской помощи, пунктов охраны материнства и младенчества и т.п.), население специального поселка обслуживается общими социально-культурными учреждениями РИКа и специального сельсовета», дети спецпереселенцев в
1930/31 г. фактически не учились. В постановлении СНК СССР от 16 августа 1931 г. фиксировалось, что имеют место случаи отказа в приеме в школу детей спецпереселенцев, поэтому предлагалось обл- и крайисполкомам там, где специальные школы для обучения детей спецпереселенцев не построены, принимать в существующие школы НКПроса на общих основаниях. НКПрос, НКФин и ОГПУ должны были определить источники покрытия расходов на школьное образование детей спецпереселенцев в 1931 г., а расходы на 1932 г. предусмотреть НКПросу в сметах будущего года. Первоначально же расходы на культурно-бытовые нужды спецпоселков, в том числе и на школьное образование, планировалось производить «из средств населения этих поселков». Для этого должно отчисляться 2% от доходов хозяйственных организаций, которые производились за счет отчислений из заработной платы спецпереселенцев.
Осенью 1931 г. под школы приспосабливали «кое-какие помещения», так как школьные здания строились медленно и неудовлетворительно. В циркуляре ГУЛАГа ОГПУ от 13 ноября 1931 г. признавалось, что «учебный год фактически сорван». Обеспеченность школами не превышает 10%, местами падает до 5-6%, поэтому ГУЛАГ предлагал в кратчайший срок «добиться развертывания всей школьной сети и максимального охвата детей учебой». Для чего необходимо было «ударными темпами закончить постройку» школ; там, где по местным условиям невозможно окончание постройки в срок, организовать обучение детей во временных помещениях, «освобождая для часов занятий часть подходящих бараков, контор производителей работ и т.д.»; разместить всех детей спецпереселенцев в существующую сеть школ. В связи с нехваткой учителей «еще раз обратиться к органам народного просвещения и комитетам ВЛКСМ с указанием на необходимость выделить кадры педагогов». Отсутствие учебников и тетрадей, по мнению ГУЛАГа, не может служить причиной «оттяжки занятий»; тетради «можно заменить листками бумаги, чистой стороной архивных бумаг и т.д.»; учебными пособиями снабдить хотя бы преподавателей.
Все мероприятия по развертыванию школьной сети должны проводиться органами ОГПУ через отделы народного образования76.
К началу 1932 г. в спецпоселках было построено не более
650 школ, строилось еще около 300 (данные докладной записки Ягоды Сталину). Если принять во внимание, что Ягода несколько приукрашивал положение со спецпереселенцами, то и тогда можно утверждать, что в первые два года «кулацкой ссылки» едва ли четвертая часть детей школьного возраста училась в школе.
Что представляли собой школы, можно судить по материалам обследования спецпоселков в Северном крае. Школы в течение многих лет занимали временные помещения; во многих спецпоселках начатое строительство зданий под школу не было закончено и к середине 1933 г. Качество строительства школьных зданий было негодным: «стены не обтесаны, белых потолков нет, двери развалились, на окнах стекла разбиты, зимой жить невозможно, холодно, дети занимаются в пальто, шубах» (поселок Вок-Вад); «зимой помещение холодное, требуется конопатка, печи качественно негодные, двери школы требуют новой переделки» (пос. Работ) и т.д.77
Не хватало не только школ, особенно национальных (для выселенных из Средней Азии, Белоруссии, Украины, Башкирии и Татарии), но и учителей. В Сибири, например, не хватало 274 учителя, в Северном крае — 161, в Северном Казахстане — 129, на Урале — 877 и т.д. И это при том, что около 550 учителей было из спецпереселенцев.
Учебниками и учебными пособиями, школьно-письменными принадлежностями дети спецпереселенцев были обеспечены еще хуже. Г.Г.Ягода в письме наркому просвещения РСФСР А.С.Бубнову писал 27 января 1932 г.: «Состояние культурно-просветительной работы и всеобуча спецпереселенцев неудовлетворительное. Несмотря на то, что со времени постановления правительства (от 16 августа 1931 г. о спецпереселенцах. — Авт.) прошло полгода, школьное строительство развернуто слабо, учет детей школьного возраста поставлен неудовлетворительно, охват детей школами низок и не достигает 50% их числа. Обеспеченность школ спецпереселенцев педагогическим персоналом ниже процента обеспеченности школ педагогами в РСФСР, особенно остро стоит вопрос с педагогами-националами. Качество мобилизуемых учителей чрезвычайно низкое, руководство педагогами спецпереселенцев отсутствует... Снабжение школ книгами, учебными пособиями до сих пор не налажено».
Но особенно раздражало Ягоду то, что в Магнитогорске «все мобилизованные преподаватели, следуя инструкции Ура-лоблОНО, запрещали вывешивание в классах портретов вождей революции... избегали вопросов классовой борьбы, ограничиваясь лишь обучением навыков и пропаганды санитарии»78.
Не выполнялся приказ НКПроса (август 1931 г.) о мобилизации 424 учителей для спецпереселенцев. К 20 января 1932 г. мобилизовано не более 60%, причем прибыли на места только половина мобилизованных, т.е. примерно 125 человек.
Ягода просил Бубнова принять меры.
Зато поощрялась такая работа среди детей спецпереселенцев, которая проводилась учительницей-комсомолкой спецпоселка Громового (Урал), сумевшей «организовать не только обучение детей, но и общежитие в школе для всех без исключения школьников, а также питание, — писал член ЦКК ВКП(б) В.Г.Фейгин А.А.Андрееву. — В силу этого дети живут отдельно от родителей в своем общежитии, воспитываются под руководством комсомолки, и из бесед с детьми можно заключить, что в гораздо большей мере на них распространено наше влияние, чем влияние родителей. Для меня лично было новостью видеть кулацких детей, организованных наподобие пионерских отрядов, имеющих свой клуб с плакатами, картинами и лозунгами революционного содержания, детей, которые силами одной комсомолки-учительницы воспитываются по такому же принципу, как и дети рабочих. Надо везде так сделать»79.
Так воспитывались Павлики Морозовы, предававшие своих родителей.
В связи со смертью родителей тысячи детей стали сиротами, часть которых передавались на иждивение родственникам и устраивались в детские дома. В 1931 г. только на Урале, в Западной Сибири и Северном Казахстане передано на иждивение около 12,5 тысяч детей, а также более 10 тыс. стариков. Кроме того, из 4,5 тыс. сирот свыше 2 тыс. устроено в детские дома80.
15 декабря 1935 г. СНК СССР и ЦК ВКП(б) приняли постановление о школах в спецпоселках, в котором отмечалось неудовлетворительное руководство Наркомпросом РСФСР обучением и воспитанием детей спецпереселенцев. Школы не укомплектованы учительскими кадрами, в том числе коммунистами и комсомольцами; «педагогическая подготовка по
давляющей части учителей совершенно недостаточна»; школы не обеспечены учебными пособиями и в большинстве краев и областей (Свердловская обл., ДВК, Азово-Черноморский край и др.) размещены в непригодных помещениях.
СНК СССР и ЦК ВКП(б) обязывали НКПрос РСФСР совместно с НКВД в месячный срок разработать и внести на утверждение в Отдел школ ЦК ВКП(б) мероприятия по развертыванию и укреплению школьной сети в спецпоселках, обеспечив охват детей спецпереселенцев всеобщим обучением на общих основаниях. Наркомпросу в двухмесячный срок полностью укомплектовать школы «проверенными кадрами подготовленных учителей, имеющих высшее или среднее педагогическое образование». ЦК ВЛКСМ поручалось провести мероприятия по укреплению пионерских организаций в спецпоселках, «учтя особые условия и значение политического воспитания детей». Направить в распоряжение НКПроса не менее 100 комсомольцев для работы в школах спецпоселков. Детей спецпереселенцев разрешалось принимать на общих основаниях в средние специальные учебные заведения и вузы.
Учеба детей спецпереселенцев вместе со всеми гражданами СССР должна была способствовать, по мнению власти, отрыву их от влияния сосланных родителей и обеспечивать кадрами районы расселения высланных кулаков. «Дети лишенцев, — говорил М.И.Калинин, — растущие и воспитывающиеся в советских условиях, невольно заражаются тем настроением, которым проникнута наша политическая, хозяйственная и общественная жизнь»81.
В 1936 г., утверждал заместитель начальника ГУЛАГа НКВД СССР И.И.Плинер, «весь состав детей учится», однако школ и учителей по-прежнему не хватало. Дети учились в две смены, дефицит учителей составлял 755 человек. Учебников и литературы по-прежнему не хватало, особенно на национальных языках (узбекском, башкирском, татарском и др.)82.
В 1937 г. в районах спецпоселений имелось 1 106 начальных школ, 370 неполных средних и 136 средних школ. Кроме того, было 12 техникумов и 230 школ профтехобразования. Имелось 8 280 учителей, из них 1104 спецпереселенцев. В числе учившихся в то время в педтехникуме была, к примеру, и П.С.Сукачева,
ставшая впоследствии заслуженной учительницей РСФСР, Героем Социалистического Труда (Северный край).
Всего учебой было охвачено, по данным справки ГУЛАГа наркому Н.И.Ежову, 217 454 учащихся83. Наряду со школьным образованием в спецпоселках проводилась работа по ликвидации неграмотности и малограмотности среди взрослого населения. В районах спецпоселений организовывались пункты по ликвидации неграмотности (ликбезы). В Западно-Сибирском крае осенью 1931 г. из 16,5 тыс. неграмотных в школах и пунктах ликбеза обучалось 2,5 тыс. спецпереселенцев, в 1932 г. — более 7 тыс. человек. Об организации пунктов ликвидации неграмотности и малограмотности в 1932-1937 гг. в северных районах Западной Сибири можно судить по табл. 25.
Таблица 25
1932 г.
1934 г.
1936 г.
1937 г.
Ликщ/нкты неграмотных
193
197
149
251
Обучающихся в них Счел.)
5 078
5 942
1887
3 536
Школы малограмотных
51
127
189
169
Обучающихся в них (чел.)
2 693
4 496
3 092
4 219
Источник: Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1933-1938. С. 231.
Если верить этим данным (докладная записка Отдела труд-поселений УНКВД по Новосибирской обл.), то за четыре года (1932, 1934, 1936 и 1937) неграмотность ликвидировали 16,5 тыс. спецпереселенцев, а малограмотность — около 14,5 тыс. человек.
На Урале среди взрослого населения спецпоселков весной 1932 г. было учтено 31,4 тыс. неграмотных, но только пятая часть их (6,7 тыс.) была охвачена ликбезом. В Северном крае 2,5 тыс. спецпереселенцев обучалась в пунктах ликбеза. На предприятиях Кольского полуострова, где в 1933-1935 гг. имелось примерно 20 тыс. спецпереселенцев, обучалось более 2 тыс. неграмотных и малограмотных. В Средней Азии на 10,5 тыс. спецпереселенцев приходилось в 1931 г. 1,2 тыс. обучавшихся в пунктах ликбеза неграмотных84.
Сравнительно небольшое число обучавшихся в школах ликбеза объясняется, во-первых, тем, что среди ссыльных
было меньше неграмотных, чем среди остального сельского населения. Так, если к началу 1931 г. в деревне среди взрослого населения насчитывалось более трети неграмотных, то в числе спецпоселенцев 10-15%, колеблясь по отдельным районам от 5% (Северный край) до 25-30% (Средняя Азия).
Во-вторых, условия труда и жизни, особенно в первые годы, были настолько тяжелыми, что им было не до учебы.
Учителями (культармейцами) в школах и пунктах ликбеза являлись в основном сами спецпереселенцы. В Северном крае, например, во всех 65 школах (пунктах) ликбеза учителями были спецпереселенцы. Такое же положение было в спецпоселках Сибири, Урала, Северного Кавказа, Нижегородского края и других районов. Для удовлетворения потребности в квалифицированных кадрах в районах спецпоселений создавались профтехшколы и курсы. На Урале в 6 профтехшколах в начале 30-х годов обучалось более тысячи человек; в Западной Сибири в 1931-1932 гг. учились 2 126 человек; в Северном Казахстане в 1934 г. окончили профтехкурсы свыше 2 тыс. человек; в Средней Азии 200 человек учились на курсах трактористов и 10 на курсах медицинских сестер. Такие же школы и курсы имелись в Ленинградской области (на апатитовых разработках и Синя-винских торфоразработках), в Нижегородском крае, Северном крае. Часть детей спецпереселенцев училась в техникумах и даже вузах. В Хибиногорске, например, спецпереселенческая молодежь принималась на заочное отделение филиала института Ленинградского геолого-разведочного треста (ЛГРТ) в соотношении 39% к общему числу студентов из «лучших ударников, закрепляя последних за базой»85. В школы ФЗУ принимались в первую очередь дети, не имевшие родителей и находившиеся в детдомах и живущие в спецпоселках, а также дети, «родители которых или сама молодежь восстановлены в правах гражданства или являются ударниками и принимают участие в общественной работе» (Урал)80.
Задаче отрыва и противопоставления молодежи родителям была подчинена политико-массовая и культурно-просветительная работа среди спецпереселенцев. Эта работа осуществлялась через сеть культурно-просветительных учреждений. В 1938 г. в 150 районных и 800 поселкочных комендатурах НКВД имелось 813 клубов, 1 202 изб-читален и красных угол
ков, 440 кинопередвижек и 1 149 постоянных и передвижных библиотек87. Такие сведения содержатся в справке Отдела трудовых поселений ГУЛАГа НКВД, адресованной в сентябре 1938 г. Н.И.Ежову. О том, что представляли собой библиотеки (библиотечки), которые были в основном при клубах, избах-читальнях и красных уголках, можно судить по следующим данным. Библиотеки формировались из расчета одна книга на взрослого человека, один журнал на 20 человек и т.д. При этом соблюдался строгий контроль за формированием книжного фонда библиотек. В одной из записок, направленной культработниками спецпоселков (1933 г.), предлагалось комендантам и заведующим изб-читален «сейчас же проверить библиотеку и исключить оттуда книги содержащие в себе раскулачивание, описывающие военные действия, жизнь в царское время...»88
В каждой библиотечке в среднем насчитывалось от 100 до 200 книг, редко — до 400-450. В основном это была сельскохозяйственная, политическая и антирелигиозная литература; журналы: «Деревенский безбожник», «Антирелигиозник», «Крестьянка», «За политехнизацию школы» и другие; газеты: «Известия», «Правда», «Труд» и местные — «Правда Севера», «Советская Сибирь», «Уральский рабочий», «Казахстанская правда».
При клубах, а иногда и при избах-читальнях, создавались кружки: политические, драматические, хоровые, музыкальные, а также спортивные и некоторые другие. По данным ОТП УНКВД по Новосибирской области, сеть политкружков характеризовалась следующими цифрами: в 1935 г. имелось 136 кружков с 1 024 участниками в них, в 1936 г. — соответственно: 164 и 4 244, в 1937 г. — 225 и 4 928 человека в них. Более охотно шла спецпереселенческая молодежь в кружки художественной самодеятельности и культурно-просветительные. Молодежь вовлекалась также в работу групп содействия добровольным обществам — Союз воинствующих безбожников (СВБ), Автодор, Российское общество красного креста (РОКК), «Долой неграмотность» и др. Работа всех этих организаций так строилась, чтобы воспитывать у спецпереселенческой молодежи чувство преданности Советской власти и неприязни к прежнему укладу жизни своих родителей. Наряду с мерами «трудового перевоспитания» (создание особых молодежных бригад на производс
тве), практиковалось прикрепление политруков к молодежным бригадам в целях «вовлечения молодежи в политпросветитель-ную работу».
Следует заметить, что спецпереселенцам запрещалось участвовать в таких организациях, как Осоавиахим (Общество содействия обороне, авиационному и химическому строительству), МОПР (Международная организация помощи борцам революции); в оборонно-спортивных кружках на сдачу норм на значек «ГТО» (Готов к труду и обороне), «Ворошиловский стрелок». Видимо, опасались, что спецпереселенцы, овладев военными специальностями в кружках Осоавиахима, используют их в борьбе с Советской властью. Один из спецпереселенцев, бывший «зажиточный труженик», как он себя называл, А.И.Панов (Северный край) в апреле 1936 г. писал Сталину: «Нет никаких оснований опасаться, что в случае войны эти люди станут вредить словом или делом. Давно прошло то время, когда они мечтали о войне, как об избавлении и средстве восстановления царского строя. Было это да прошло! Давно они поняли, что победа японцев ли, германцев ли будет означать великую кабалу, что в результате таковой придется выплачивать все многомиллиардные царские долги с процентами за многие годы, что все лучшие земли отойдут победителям, что мы окажемся тем навозом, на который будут насаждать свою "цивилизацию", свою "арийскую" или "самурайскую" "культуру", что миллионы молодежи — цвет наций, населяющих Советский Союз (а в том числе и их дети) погибнут и т.д.»
И.В.Сталин, прочитав это письмо, передал его Я. А.Яковлеву (заведующий Сельхозотделом ЦК), который написал: «Письмо умного, хитрого врага»89.
Наряду с «политико-воспитательной» работой среди спецпереселенцев, особенно среди молодежи, органы НКВД проводили и агентурно-оперативную работу для выяснения «морально-политического настроения» и предупреждения побегов. Известно, что агентурная сеть среди спецпереселенцев стала создаваться с первых дней выселения раскулаченных — сначала в эшелонах, затем в пунктах временного и постоянного поселения. Не прекратилась эта работа органов НКВД и после принятия новой Конституции 1936 г. и восстановления в гражданских правах бывших кулаков. В 1941 г. ГУЛАГ сообщал
заместителю наркома внутренних дел СССР С.Н.Круглову, что в Иркутской области завербован 41 человек и подготовлено 97 кандидатур для вербовки; в Молотовской обл. — 185 человек; в Архангельской — 181 человек и т.д.90 Несмотря на это побеги продолжались, хотя, конечно, основная масса побегов приходилась на первую половину 1930-х годов, когда было зарегистрировано не менее 800 тыс. побегов. В Архангельской области, например, за время существования спецссылки по состоянию на 1938 г. бежало значительно больше спецпереселенцев (51 тыс.), чем осталось (38,7 тыс.)91.
Хотя со второй половины 1930-х годов в официальных документах ГУЛАГа оценивалось «политико-моральное состояние» спецпереселенцев как удовлетворительное, тем не менее признавалось, что многие спецпереселенцы, старики и «молодежь среднего возраста, настроены антисоветски к проводимым мероприятиям партии и Советской власти»; среди спецпереселенцев идут «разговоры о правовом их положении»: свободного выезда (хотя бы временного) спецпереселенцам не дают; в выборах в Советы участвуют, а кандидатами в депутаты не выставляются; передовикам сельского хозяйства, утвержденным участникам ВСХВ, права выезда в Москву не дают и т.д.92
В докладе из Иркутской области (февраль 1941 г.) сообщалось, что «большинство трудпоселенцев недовольны существующим режимом в спецпоселках, а более всего проводимыми мероприятиями партии и Советской власти». Аналогичные сведения содержатся в документах ГУЛАГа и из других областей. В докладе из Ленинградской области (январь 1941 г.) приводятся высказывания спецпереселенцев. Вот некоторые из них: «При Советской власти рабочим стало жить очень плохо. Все дорожает, а расценки на все работы с каждым днем снижают, к тому же, если учить детей, надо платить... По радио говорят, что всего много, а на самом деле хлеба и того нет. Дают ограничено» (Колосов-Гришин).
«При сталинской Конституции рабочим с каждым днем становится хуже. К тому же руководители власти по новому закону (чей "Указ" от 26 июня 1940 г. — Авт.) судят всех невинных людей — все это для того, чтобы в тюрьме работали бесплатно» (Петров Н.).
И еще одно очень интересное высказывание спецпереселенца Пертеля А. (1940 г.) в связи с заключением с Германией договора от 23 августа 1939 г.: «Сколько с Германией ни дружим, а Советскому Союзу будет то же, что и Франции (оккупация. — Авт.), хотя Советский Союз в настоящий момент и оказывает Германии материальную помощь. В Германию через г. Двинск отправляют через день до трехсот эшелонов с разными продуктами, а также цистерны с бензином. Поэтому у нас ощущается недостаток в бензине и продуктах»93.
Приведенные высказывания свидетельствуют, что и через десять лет пребывания в ссылке сосланные раскулаченные крестьяне не могли смириться со своим бесправным положением. Вместе с тем они уже не мечтали (за редким исключением) о том, чтобы будущая война с Советским Союзом принесла им освобождение, они просто хотели стать равноправными гражданами своей страны.
Дальнейшая история это подтвердила.
Примечания
1 Трагедия советской деревни. Т. 2. С. 381.
2 Там же.
3 Покаяние. Коми республиканский мартиролог жертв массовых политических репрессий. С. 37-38.
4 Аринин В. Тень генералиссимуса. Документальная повесть. Архангельск, 1991. С. 60-61.
5 ЦА ФСБ. Ф. 2. Оп. 8. Д. 204. Л. 368.
6 Покаяние. С. 620.
7 Там же. С. 627.
8 Там же. С. 640.
9 Из истории раскулачивания в Карелии. 1930-1931 гг. Петрозаводск, 1991. С. 249.
10 Покаяние. С. 581, 584.
11 Тамже.С.611.
12 Там же. С. 529, 534.
13 Там же. С. 653.
11 Там же. С. 646.
15 Там же. С. 588.
16 Там же. С: 82.
17 Спецпереселенцы в Западной Сибири. Весна 1931 — начало
1933 г. С. 21.
18 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 6. Л. 6.
19 Там же. Д. 12. Л. 12.
20 Покаяние. С. 83.
21 Там же. С. 84.
22 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 89. Л. 208-211.
23 Бывший Архив Политбюро ЦК КПСС.
24 Раскулаченные спецпереселенцы на Урале (1930-1936 гг.). Сб.
документов. Екатеринбург, 1993. С. 106-107.
25 Там же. С. 166.
26 Цит. по: Славно Т.Н. Кулацкая ссылка на Урале. 1930-1936. М.,
1995. С. 95.
27 Там же. С. 166.
28 Там же. С. 177.
29 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 89. Л. 208-209.
30 Раскулаченные спецпереселенцы на Урале. С. 197.
31 Там же. С. 201, 213.
32 Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1930 — весна 1931 г. С. 227.
33 Спецпереселенцы в Западной Сибири. Весна 1931 — начало
1933 г. С. 177.
34 Там же. С. 193.
35 Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1933-1938. С. 179.
30 Там же. С. 224.
37 Там же. С. 193.
38 Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1939-1945. Новосибирск,
1996. С. 102-103.
39 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 74. Л. 37; Д. 59. Л. 266.
40 Там же. Д. 74. Л. 38, 45.
41 Трагедия советской деревни. Т. 2. С. 347, 353.
42 ГАРФ. Ф. 9414. On. 1. Д. 1944. Л. 120, 122.
43 Там же. Л. 124.
44 Там же. Ф. 393. Оп. 2. Д. 1798. Л. 239.
45 Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1930 — весна 1931 г. С. 239.
46 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 5. Л. 21.
47 Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1933-1938. С. 137.
48 Там же. С. 137-138.
49 Там же. С. 152.
50 Покаяние. С. 101.
51 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д 59. Л. 267.
52 Трагедия советской деревни. С. 330-331.
53 Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1930 — весна 1931 г. С. 25.
54 ГАРФ. Ф. 393. Оп. 43. Д. 1796. Л. 230-233.
55 Там же. Л, 188 об.
56 Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1930 — весна 1931 г.
С.173-182.
57 Там же. С. 184,210.
.60-61.
59 Славко Т.И. Указ. соч. С. 105-106.
58 Раскулаченные спецпереселенцы на Урале (1930-1936 гг.).
П_А1
60 Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1930 — весна 1931 г.
С. 248-249.
61 Там же. С. 258-259.
62 Там же. С. 260-261.
63 Спецпереселенцы в Западной Сибири. Весна 1931 — начало
1933 г. С. 19-21.
64 Там же. С. 174-175.
65 Там же. С. 328.
66 Бывший Архив Политбюро ЦК КПСС.
67 Спецпереселенцы в Западной Сибири. Весна 1931 — начало
1933 г. С. 31-32.
68 Там же. С. 223-228.
69 Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1933-1938. С. 158.
70 Покаяние. С. 458-459.
71 Там же. С. 461.
72 Там же. С. 463.
73 Славко Т.И. Указ. соч. С. 163.
74 Там же. С. 167-168.
75 Спецпереселенцы в Западной Сибири. Весна 1931 — начало
1933 г. С. 63-65.
76 Покаяние. С. 117.
77 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 12. Л. 6.
78 Ивницкий НА. Коллективизация и раскулачивание (начало
30-х годов). С. 273.
79 Бывший Архив Политбюро ЦК КПСС.
80 Калинин М.И Вопросы советского строительства. М., 1958. С. 584.
81 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 36. Л. 51.
82 Там же. Д. 48. Л. 12.
83 Там же. Д. 89. Л. 208; Ивницкий НА. Указ. соч. С. 273;
Шашков В.Я. Спецпереселенцы на Мурмане. Мурманск, 1993. С. 122;
Славко Т.И. Указ. соч. С. ПО.
84 Ивницкий НА. Указ. соч. С. 274; Шашков В.Я. Указ. соч. С. 121.
85 Раскулаченные спецпереселенцы на Урале (1930-1936 гг.).
С. 192-193.
86 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 48. Л. 13.
87 Покаяние. С. 122.
88 Бывший Архив Политбюро ЦК КПСС.
89 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 76. Л. 24.
90 Там же. Д. 55. Л. 2.
91 Там же. Д. 59. Л. 270, 234 об.
92 Там же. Д. 60. Л. 9 об., 41.
Вместо заключения
В результате бесчеловечной жестокой акции Советской власти миллионы раскулаченных крестьян были с корнем вырваны из родных мест и выселены в безлюдные или малонаселенные восточные и северные районы СССР и обречены на голодное бесправное существование, в результате которого почти половина их погибла.
Основными регионами вселения раскулаченных являлись: Северный край вместе с Карелией и Кольским полуостровом, Сибирь, главным образом ее северные районы, Урал, Казахстан и Дальний Восток. Кроме того, раскулаченные крестьянские семьи расселялись в засушливых неплодородных степях Северного Кавказа, южной Украины, а также горных районах Средней Азии.
Дешевая рабочая сила спецпереселенцев использовалась как для промышленного, так и сельскохозяйственного освоения по существу безлюдных таежных и горных районов советской страны. Положение (материально-бытовое и правовое) ссыльных мало отличалось от положения заключенных, а нередко было и хуже последних. Не потому ли начальник ГУЛАГа М.Д.Берман считал нецелесообразным направлять заключенных после отбытия наказания в спецпоселки, так как материальные условия жизни в них «в большинстве случаев хуже, чем в лагерях»?1
Труд спецпереселенцев, как и труд заключенных использовался на самых тяжелых работах (лесозаготовки, горно-добывающая промышленность, строительные работы и т.п.), расточительно и нерационально. Уместно в связи с этим привести слова академика А.Д.Сахарова: «В сталинское время рабский труд миллионов заключенных (как и спецпереселенцев. — Авт.), погибавших в чудовищной системе ГУЛАГа, играл существенную экономическую роль, в особенности в освоении плохо обжитых районов Востока и Севера. Конечно, эта система была не только безмерно бесчеловечной и преступной, но и неэффективной, это была часть экстенсивной расточительной эконо-
мики того времени, не говоря уж об отдаленных последствиях варварского уничтожения человеческого потенциала»2.
К середине 1941 г. труд спецпереселенцев использовался главным образом в промышленности — 150 429 семей, 526 083 человека. В сельском хозяйстве (совхозы, артели и предприятия Наркомзема) заняты были 84 570 семей, 208 309 человек, на предприятиях НКВД СССР и стройбатах Красной Армии — 10 739 семей, 34 348 человек. Всего же на спецпоселении на территории 35 республик, областей и краев в 1 845 поселках находилось 265 076 семей с населением в 940 752 человека. Основную массу спецпоселенцев (871 851 человек) составляли «бывшие кулаки, выселенные из районов сплошной коллективизации», крестьяне, высланные «за срыв и саботаж хлебозаготовок и других кампаний» и население, выселенное органами ОГПУ-НКВД «в порядке очистки государственных границ»3.
Несмотря на систематическое пополнение «кулацкой ссылки» численность ее не только не увеличивалась, а даже несколько сократилась. Объясняется это тем, что число умерших и бежавших из ссылки значительно превышало количество родившихся и вновь прибывших спецпереселенцев. В 1932 г., например, умерло в 5 раз больше, чем родилось, а в 1933 г. — в 9 раз больше. За 1930-1936 г. численность спецпереселенцев уменьшилась почти на 900 тысяч человек и стабилизировалась на уровне примерно одного миллиона человек.
Восстановление спецпереселенцев в гражданских правах по Конституции 1936 г. мало что изменило в их положении. По-прежнему они не имели права покидать свои спецпоселки, за исключением молодежи, выезжающей на учебу в средние специальные и высшие учебные заведения. К лету 1941 г. было восстановлено в избирательных правах более 130 тысяч спецпереселенцев, однако это не давало им права выезда с мест поселения. Отдел трудовых поселений ГУЛАГа НКВД СССР считал целесообразным «в целях предотвращения самовольных выездов с места поселения в паспортах... сделать отметку о разрешении проживания только в районе поселения»4.
Накануне Великой Отечественной войны режим спецпоселений был еще более ужесточен. В ноябре 1939 г. НКВД дал указание местным органам о выдаче справок спецпоселенцам, удостоверяющих их личность, для участия в выборах в Советы,
которые должны отбираться при выдаче им избирательных бюллетеней. В декабре того же года СНК СССР принял постановление об очистке существующих вблизи железных дорог временных поселений (землянки, «шанхайки», «китайки» и т.п.) и предложил НКВД СССР «отнести спецпоселки и лагеря ГУЛАГа от полотна железных дорог на расстояние не ближе чем на 5 км». Для этого потребовалось передислоцировать в 22 республиках, краях и областях 250 спецпоселков с населением 349 715 человек (Урал, Западная Сибирь, Казахстан)5.
27 февраля 1940 г. Наркомат обороны СССР разъяснял начальникам штабов военных округов, что призывников из числа труд (спец) поселенческой молодежи «к призывным участкам не приписывать, учет их не вести и в Красную Армию и Флот не призывать». Однако, как только началась война, НКВД СССР дал указание своим местным органам призвать в Красную Ар мию 35 900 спецпоселенцев призывного возраста до 40 лет. Но вскоре план был увеличен до 50 тыс. человек, а фактически в 1942 г. было мобилизовано 60 747 человек (121,5%) и после этого в спецпоселках осталось еще 74 584 человек призывного возраста (от 18 до 45 лет)6.
Поскольку в связи с постановлениями СНК СССР об освобождении из спецпоселков молодежи, достигшей 16-летнего возраста, Государственного Комитета Обороны о мобилизации спецпереселенцев в Красную Армию и другими правительственными решениями, спецпереселенцы должны освобождаться из спецпоселений, то количество их за два года (1941-1943) сократилось с 940 тыс. до 678 тыс. человек, т.е. на 262 тыс. человек7. В отношении оставшихся на поселении спецпереселенцев продолжали действовать установленные ранее ограничения. Более того, 8 января 1945 г. постановлением СНК СССР закреплялись прежние ограничения8. Во-первых, все спецпереселенцы обязаны заниматься «общественно-полезным трудом». В этих целях местные Советы по согласованию с органами НКВД должны были организовать трудовое устройство спецпереселенцев в сельском хозяйстве, промышленности, на стройках, в хозяйственно-кооперативных организациях и учреждениях. За нарушение трудовой дисциплины спецпереселенцы привлекались к ответственности.
Во-вторых, спецпереселенцы не имели права без разре
шения коменданта НКВД отлучаться за пределы района расселения. Самовольная отлучка рассматривалась как побег, что влекло за собой уголовное преследование.
В-третьих, спецпереселенцы обязаны в 3-дневный срок сообщать в комендатуру НКВД о всех изменениях в семье (побег, рождение ребенка, смерть члена семьи и т.п.).
В-четвертых, «за нарушение режима и общественного порядка» спецпереселенцы подвергались административному взысканию и т.д.
И только после Великой Отечественной войны началось постепенное снятие ограничений и отмена особого режима в спецпоселках районов расселения спецпереселенцев. Так, в 1946 г. Ставропольский крайком ВКП(б) и крайисполком обратились с ходатайством в ЦК ВКП(б) об отмене особого режима в спецпоселках края. 13 августа 1946 г. эта просьба была удовлетворена.
24 февраля 1947 г. Берия сообщал Сталину: «Секретарь Свердловского обкома Недосекин и председатель исполкома Ситников просят отменить особый режим, снять ограничения с бывших кулаков, расселенных в Свердловской области.
В Свердловской области расселено 23 508 семей (58 901 человек) бывших кулаков. Из них 28 832 человека занято в промышленности и 2 897 — в сельском хозяйстве. Большая часть бывших кулаков, работая длительное время в промышленности, приобрели высокую квалификацию и являются рабочими ведущих профессий. В годы Великой Отечественной войны за хорошую работу 5 988 человек награждены орденами и медалями; 4 735 спецпереселенцев участвовали на фронтах Великой Отечественной войны и все награждены орденами и медалями. Колхозы сдали значительное количество продукции и денежных средств. Большинство колхозов досрочно выполняет все виды поставок».
19 марта 1947 г. постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) был отменен особый режим в спецпоселках Свердловской области9.
Аналогичные просьбы поступили в 1947 г. из Карело-Финской ССР, Красноярского края, Молотовской, Вологодской, Новосибирской областей, а также из Якутской АССР, Кировской области, Приморского края, Северо-Осетинской
АССР,Таджикской, Казахской и Киргизской ССР, Башкирской АССР, Омской, Чкаловской, Читинской и Куйбышевской областей. В 1948 г. сняты ограничения со спецпереселенцев Челябинской, Иркутской, Архангельской областей и Бурят-Монгольской АССР; в 1950 г. — Томской, Амурской областей и Хабаровского края; в 1952 г. — Узбекской ССР.
После смерти Сталина, в 1954 г., ЦК КПСС образовал специальную комиссию по рассмотрению и подготовке проекта постановления ЦК о снятии ограничений по спецпереселению, в которую вошли представители правоохранительных органов — Р.Руденко, С.Переверткин, И.Серов, П.Кудрявцев. 11 августа 1954 г. комиссия представила записку и проект постановления ЦК КПСС. В записке комиссии отмечалось, что к началу 1941 г. «в местах поселений находилось 930 221 бывших кулаков». После войны по отдельным постановлениям в 28 республиках, краях и областях ограничения с бывших кулаков сняты и большинство освобожденных из спецпоселков осталось на местах их поселения. Однако на спецпоселении в Коми АССР, Алтайском крае, Кемеровской, Курганской, Мурманской, Тюменской и Херсонской областях еще находится 12 508 бывших кулаков, выселенных из районов сплошной коллективизации. Комиссия предлагала и с них снять все ограничения.
13 августа 1954 г. Президиум ЦК КПСС принял постановление «О снятии ограничений по спецпереселению с бывших кулаков и других лиц», которое гласило:
«Учитывая, что находящиеся на спецпоселении бывшие кулаки, выселенные в 1929-1933 годах из районов сплошной коллективизации, длительное время находятся на спецпоселении, прочно обосновались в местах настоящего жительства, а местные и мобилизованные для работы в промышленности немцы выселению не подвергались, на учет спецпоселения были взяты по месту их постоянного жительства, где они имеют собственные дома и приусадебные участки, в связи с чем дальнейшее применение ограничений по спецпоселению к этим лицам не вызывается необходимостью, — ЦК КПСС постановляет:
снять ограничения по спецпоселению с бывших кулаков, выселенных в 1929-1933 годах из районов сплошной коллективизации...»10
Так закончилась продолжавшаяся четверть века позорная
страница истории нашей страны. Но потребовалось еще тридцать лет, чтобы невинно пострадавшие миллионы людей были реабилитированы.
Примечания
1 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 24. Л. 4.
2 Цит. по: ГУЛАГ: его строители, обитатели и герои. Франкфурт/ Майн; Москва, 1999. С. 56.
3 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 76. Л. 17.
4 Там же. Д 65. Л. 42.
5 Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1939-1945. Новосибирск, 1996. С. 21-22, 57.
6 Там же. С. 23, 113-114, 137-142.
7 Там же. С. 147.
8 ГАРФ. Ф. 9479. On. 1. Д. 213. Л. 1.
9 Бывший Архив Политбюро ЦК КПСС; Ивницкий НА. Спецпереселенцы — жертвы сталинских репрессий (1930-1941 гг.) // Книга памяти жертв политических репрессий Калининской области. Т. II. Тверь, 2001. С.415-416.
10 Бывший Архив Политбюро ЦК КПСС.
И 25 Ивницкий Н.А. Судьба раскулаченных в СССР. — М.: Собрание, 2004.-296 с.
ISBN 5-9606-0008-0
Настоящая книга доктора исторических наук, профессора Н.А.Ивницкого завершает цикл его монографий по истории коллективизации и раскулачивания в конце 20-30-х годов XX века и показывает жестокую бесчеловечную акцию сталинского партийно-государственного руководства по раскулачиванию и выселению миллионов крестьян в безлюдные и малонаселенные северные и восточные районы страны, где они были обречены на голодное бесправное существование и гибель.
В ней широко использованы документы из ранее секретных или малодоступных архивов и фондов высших органов государственной власти и управления (ЦК ВКП(б), ЦИК и СНК СССР), различных ведомств и организаций, в том числе судебно-карательных (ОГПУ, НКВД, суда и прокуратуры), и другие материалы.
Книга представляет интерес для широкого круга читателей.
ББК 63.3(2)615-4
УДК 323.325(47+57)(091)<192/194>
ХУДОЖНИК С. А. Стул ов
Подписано в печать 06.09.2004 г. Гарнитура NewBaskerville. Формат 60x90/16. Усл. печ. л. 18,5. Уч.-изд. л. 15,0. Тираж 400 экз. Заказ №414.
ООО «Издательство "Собрание"» 109559, Москва, Тихорецкий б-р, 1, стр. 5. Тел. (095) 389-68-88
Отпечатано в ИПП «Гриф и К» 300062, Тула, ул. Октябрьская, 81а
1Подсчеты наши.
Источник: Покаяние. Коми республиканский мартиролог жертв массовых политических репрессий. Сыктывкар, 2001. Т. 4. Ч. 1.С. 423.
Анализ табл. 13 показывает, что основная масса спецпереселенцев (64,3%) была занята на лесозаготовках и в строительстве, в том числе дорожном. В сельском хозяйстве занято немногим более четверти (28,5%) спецпереселенцев, причем в Усть-
2Подсчеты наши.
Источник: Покаяние. Коми республиканский мартиролог жертв массовых политических репрессий. С. 424.
Сравнение таблиц 13 и 14 показывает расхождение фактических данных. Так, в табл. 13 численность спецпереселенцев, занятых на лесозаготовках, указана в 4 654 человека, а в табл. 14 — количество людей в бригадах по заготовке и вывозке
3Данные уточнены (Авт.)
Источник: Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1930 — весна 1931. С. 240.
4Данные уточнены (Авт.)
Источник: Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1930 — весна 1931. С. 240.
5Данные уточнены (Авт.)
Источник: Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1930 — весна 1931. С. 240.
6Данные уточнены (Авт.)
Источник: Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1930 — весна 1931. С. 240.
??
??
??
??
3
3
3
5
От автора
От автора
8
9
От автора
От автора
11
11
Глава первая
Раскулачивание и депортация раскулаченных
22
21
Раскулачивание и депортация раскулаченных
Раскулачивание и депортация раскулаченных
Глава первая
Раскулачивание и депортация раскулаченных
40
39
41
41
Глава первая
Раскулачивание и депортация раскулаченных
54
53
Раскулачивание и депортация раскулаченных
Раскулачивание и депортация раскулаченных
Глава вторая
Расселение и хозяйственное устройство спецпереселенцев
58
59
60
60
Глава вторая
Расселение и хозяйственное устройство спецпереселенцев
76
77
Глава вторая
§ 2. Хозяйственное устройство спецпереселенцев
Глава вторая
§ 2. Хозяйственное устройство спецпереселенцев
78
78
Глава вторая
Расселение и хозяйственное устройство спецпереселенцев
102
103
Глава вторая
Глава вторая
105
105
Глава третья
Административно-хозяйственное устройство спецпоселков
148
149
Глава третья
Глава третья
Глава четвертая
154
153
Глава четвертая
Освоение спецпереселенцами северных и восточных районов СССР
186
187
Глава четвертая
Глава четвертая
189
189
Глава пятая
Использование труда спецпереселенцев в промышленности и строительстве
220
219
Использование труда спецпереселенцев в промышленности и строите-тве
Использование труда спецпереселенцев в промышленности и строите-тве
221
221
Глава пятая
Использование труда снецпереселенцев в промышленности и строительстве
224
223
Глава пятая
Использование труда спецпереселенцев в промышленности и строительстве
228
227
229
229
Глава пятая
Использование труда спецпереселенцев в промышленности и строительстве
230
231
Использование труда спецпереселенцев в промышленности и строительстве
Использование труда спецпереселенцев в промышленности и строительстве
Глава шестая
Материально-бытовое положение спецпереселенцев
242
243
248
248
Глава шестая
Материально-бытовое положение спецпереселенцев
250
249
Глава шестая
260
259
Глава шестая
Материально-бытовое положение спецпереселенцев
264
263
Материально-бытовое положение спецпереселенцев
Материально-бытовое положение спецпереселенцев
290
290
Вместо заключения
Вместо заключения
291
291
Вместо заключения
Вместо заключения
Подписаться на:
Комментарии к сообщению (Atom)
Комментариев нет:
Отправить комментарий
Примечание. Отправлять комментарии могут только участники этого блога.